Русский очаг в Парагвае и рейд по Месопотамии
18 октября в России отмечают День памяти войсковой казачьей славы. Корнями праздник уходит еще в 1813 год — тогда, в октябре, казаки Лейб-гвардии казачьего полка во время Битвы под Лейпцигом, крупнейшего сражения Наполеоновских войн, не дали армии Мюрата захватить холм, на котором находились представители командования и монархи союзных войск (в том числе российский самодержец Александр I). Казакам за это были пожалованы 22 серебряные трубы с памятными надписями. Позднее, уже в годы царствования Николая I, 18 октября отмечался полковой праздник Лейб-гвардии казачьего полка, а со временем донские и кубанские казаки превратили эту дату в день почитания памяти предков, павших в сражениях.
Имена российских казаков и после Битвы при Лейпциге не раз звучали за пределами России. А в начале XX века они были увековечены в Сирии, Ливане и Парагвае. «Известия» вспомнили самые громкие — и экзотические — победы российского казачества прошедшего столетия.
Вторые после «Варяга»
В 1916 году сотня 1-го Уманского полка Кубанского казачьего войска в полном составе получила георгиевские награды: офицеры — георгиевское оружие, нижние чины —георгиевские кресты. В русской военной истории это был второй случай такого коллективного награждения. Первым стал экипаж крейсера «Варяг».
При этом командир сотни, Василий Гамалий, получил награды сразу от двух монархов: в России его наградили Орденом Георгия 4-й степени, а в Британии — Военным крестом.
Незадолго до этого, весной 1916 года, командующий отдельным Кавказским кавалерийским корпусом на Персидском фронте генерал-лейтенант Баратов получил приказ двигаться на помощь англичанам, союзникам Российской империи, действовавшим в Месопотамии и заблокированным в крепости Кут-эль-Амар. С одной стороны к ним двигался русский корпус Баратова, с другой — пять английских дивизий.
Однако связь между экспедиционными силами союзников отсутствовала — мощности радиоаппаратуры начала века еще не хватало для того, чтобы соединить две разделенные сотнями верст армии. И великий князь Николай Николаевич-младший потребовал от Баратова установить живую связь с Месопотамской армией англичан. Добровольцам предстоял путь по тылам противника через владения вооруженных кочевников. Вызвались многие, но выбор Баратова пал на сотню Василия Гамалия.
Предполагалось, что с другой стороны навстречу казакам будет двигаться английский разъезд. Командование отдавало себе отчет в сложности операции, и потому у казаков не было жестких письменных предписаний — больше того, официально Гамалий имел право вернуться в случае возникновения сложностей, а также если сотня в оговоренном месте не встретит разъезд англичан.
Всего в рейд выехали 107 казаков. На следующий день Гамалий предложил тем, кто считает себя больным, покинуть их — и в расположение русских войск вернулись три человека.
В назначенном месте разъезд союзников им так и не встретился, однако сотник принял решение двигаться дальше: помимо связи с англичанами, казакам была поставлена задача по возможности провести разведку местности. Рейд, начавшийся в апреле, растянулся до июня — и Баратов уже смирился с гибелью Гамалия. Но сотник сумел пробиться к англичанам, установить с ними связь — и вывести сотню к своим, не потеряв ни одного человека. Всего казаки 1-го Уманского полка во время рейда проехали больше тысячи верст.
Русский очаг в Парагвае
В начале 1930-х годов американские газеты сообщали о том, что английская экспедиция в лесах Южной Америки встретила племя индейцев, вождем которых был белый человек. Англичанам он представился терским казаком. Этим человеком был Иван Беляев — офицер, исследователь, составитель испано-индейских словарей, к 1931 году совершивший 13 экспедиций по Южной Америке.
В 1924 году президент Парагвая передал Беляеву разрешение на создание в стране «Русского очага» — обрести здесь дом могли эмигранты, для которых уже не нашлось места ни в Европе, ни в Аргентине. А в июне 1932 года в регионе вспыхнула война — на маленький Парагвай, не имеющий собственной армии, напала Боливия.
И Беляев решил помочь своей второй родине — в августе он выступил для освобождения одного из захваченных фортов вместе с группой добровольцев, при этом на помощь ему пришли хорошо знающие Беляева индейцы, которые действовали как партизаны. Через месяц Иван Беляев получил звание дивизионного генерала, и почти в то же время русские офицеры, живущие в Парагвае, на общем собрании решили выступить на стороне Парагвая. Многие из них, пережив Первую мировую и Гражданскую, погибли в этой войне, но именно благодаря их вмешательству Парагваю удалось отстоять свою независимость. И в столице Парагвая Асунсьоне появилась «Аллея героев» с бюстами русских казаков и офицеров, а в названиях улиц до сих пор можно встретить знакомо звучащие русские имена.
Сам Беляев после окончания войны остался в Парагвае, где занимался устройством жизни русских эмигрантов. Он скончался в 1957 году. После его смерти в стране был объявлен национальный траур, а индейцы, собравшись у церкви, где отпевали Беляева, спели «Отче наш». Гроб с телом почетного гражданина Парагвая, генерала и терского казака был опущен в воду на середине реки — в соответствии с последней волей самого Беляева.
Казак-авиатор
Парагвай был не единственной экзотической страной, принявшей после Гражданской войны российских казаков. В январе 1936 года в казачьей станице Бейрута прощались c председателем Союза русских военных инвалидов в Сирии и Ливане, терским казаком и командиром авиационного отряда, известным русским летчиком Федором Зверевым.
Сын офицера Терского войска, он начал службу в первом Горно-Моздокском Терском казачьем полку. Однако уже в 1915 году 25-летний казак становится полноправным военным пилотом — с началом Первой мировой войны стало очевидно, что армии требуются люди, умеющие не только ездить верхом, но и владеющие новой боевой техникой. В 1916 году офицер был награжден орденом Святого Георгия 4-го класса и возглавил 4-й истребительный авиаотряд. Имея в своем распоряжении всего лишь три (вместо планировавшихся шести) старых «Ньюпора», Федор Зверев за два года в воздухе заслужил три боевых ордена: Святого Станислава III и II степени с мечами и с бантом и Святой Анны с надписью «За храбрость». В 1918 году Федоров был уволен в запас, после чего уехал сперва в Константинополь, а позднее — в Бейрут.
