В сентябре в Москве в Центре фотографии имени братьев Люмьер открылась фотовыставка американского фотографа Стерджеса «Джок Стерджес. Без смущения», которая вновь остро подняла вопрос о границах искусства. Выставка спровоцировала жесткую реакцию у публики и, следовательно, у разных представителей гражданского общества. По общественным российским меркам фотографии обнаженных подростков выглядели, скажем так, не очень адекватно.
Детский омбудсмен обратилась в прокуратуру, но официальная реакция государственных органов требует определенного времени, а время проведения выставки, естественно, тоже ограничено определенными сроками, что делает ожидание официального правового вмешательства несколько бессмысленным. Такой объективный раскол «временного фактора» во многом объясняет решительную интервенцию таких организаций, как «Офицеры России». Впоследствии под давлением гражданского общества фотовыставку, как известно, закрыли сами ее организаторы.
В юридическом плане вопрос об организации подобных мероприятий действительно непростой. Принято считать, что во всем должны разобраться прокуратура, суд и т.п.
Но, во-первых, когда? Уже после закрытия выставки? Тогда зачем?
Во-вторых, какими критериями они должны руководствоваться? С одной стороны, организаторы не выставляли откровенно порнографических фотографий. С другой стороны, детская нагота — это очень тонкий вопрос, да и репутация фотографа неоднозначна, и далеко не только в России, что усложняет квалификацию выставленных работ. Наивно и считать, что юридические нормы способны однозначно определить все жизненные ситуации. Скорее, право развивается вслед за жизнью, то есть post factum, а не наоборот.
Ко всему прочему границы представления о пространстве искусства меняются в зависимости от периода времени, конкретной страны и доминирующей идеологии. В этом смысле после того, как в 60-х годах прошлого века была создана идеология (именно идеология!) «Всё — искусство» (Tout est art), границы дозволенного и недозволенного в творчестве оказались сознательно размыты.
Тем не менее даже идеология Tout est art не мешает регулярно запрещать разные выставки, в том числе на Западе. Например, во Франции в 2009 году судья в экстренном порядке (у нас есть процедуры, позволяющие действовать буквально в течение нескольких часов) запретил выставку Our body («Наше тело»), в рамках которой демонстрировались инсталляции с трупами в так называемых «педагогических» и творческих целях. В Италии в 2010 году власти города Бергамо (Ломбардия) запретили выставку фотографий с изображением гомосексуальных поцелуев, мотивировав свое решение необходимостью защиты публично-правового (общественного) порядка.
В каждом обществе существуют границы возможного, то есть приемлемого, и чуждого, то есть категорически неприемлемого. Они не обязательно определяются законом, иногда — самим обществом, потому что мы везде наблюдаем разницу между юридическим регулированием и общественным. Искусство — это ведь в том числе и инструмент смещения общественных — нравственных — границ. В лучшую сторону или в худшую. Все зависит от ваших идеологических и нравственных убеждений в каждом конкретном случае.
Если говорить об этой выставке, то автор вольно или невольно попытался разрушить две основы, священные для общественной морали. Во-первых, он полностью уравнял детей, подростков и взрослых, демонстрируя пренебрежение, казалось бы, незыблемым правилом о том, что дети нуждаются в особой защите. Дескать, дети, их родители или кто-то еще «дали разрешение» на фотосессию.
И примитивный юридический формализм требует тогда на всё закрыть глаза, в том числе и на то, что к детям нельзя относиться как к взрослым, поскольку дети и подростки нуждаются в воспитании и защите со стороны взрослых, нуждаются в позитивных примерах того, как себя вести в жизни.
Родители передают детям естественные границы того, «что такое хорошо и что такое плохо». На делах, каждый день. В связи с этим, например, во Франции жандармерия официально предупредила родителей об опасности публиковать в социальных сетях фотографии своих детей. В противном случае они не выполняют обязанность защищать личную жизнь своих детей и не дают детям возможности понять границу между «публичной» и «приватной» сферами. О каком равенстве родителей и детей, в том числе с точки зрения «разрешения на фотосессию», можно говорить в таком контексте?
Второй сознательный шаг Стерджеса — это инструментализация обнаженной натуры в целях разрушения традиционной основы европейских обществ. Я понимаю, что в наше время не очень модно и где-то даже mauvais ton ссылаться на Библию, но, хотим мы того или нет, в основе всех наших европейских обществ лежит христианство. Помните, как Ева стала одеваться и стесняться своего обнаженного тела после того, как вкусила плоды познания? Одежда — это ведь один из важнейших элементов формирования личности человека. Он может либо выставлять себя напоказ, либо скрываться за одеждой. Тем самым человек защищает свое тело и свою личность.
Сейчас в Европе, в том числе во Франции, заметна новая волна сочувствия нудизму. Сразу после истории с буркини некоторые активисты начали продвигать идею создания нудистских зон в центре Парижа. Это две крайности, одинаково разрушительные для европейского общества. Откровенно говоря, нормализация нудизма и его пропаганда — это всего лишь очередная попытка разрушения христианской основы европейских обществ.
Если посмотреть на фотовыставку Стерджеса в общем контексте, то немедленно обнаружим, что она вышла за пределы сферы искусства и оказалась в сфере идеологии. Как и он сам. А «месседж» его очень прост: обнаженная натура — высшая степень «толерантности». Той толерантности, которая не терпит дискуссий. Видимо, российское общество решило, что ему такое понимание толерантности не нужно. К юридическому формализму это отношения не имеет.
Автор — доктор публичного права Университета Монпелье (Франция), приглашенный профессор МГУ им. М.В. Ломоносова
