После размещения группировки российских Воздушно-космических сил в Иране много говорилось о возникновении принципиально новой силовой конфигурации на Среднем Востоке. Конечно, говорить о российско-иранском союзе было наивно. И Иран, и Россия — страны со сложным набором интересов, и в данном случае попытки подталкивать ситуацию будут вредными. Военно-политическое партнерство должно выстраиваться постепенно и без излишней эйфории.
Возникшие при использовании военно-воздушной базы противоречия в отношениях с Тегераном только доказывают, что в таких сложных и острых делах «просто и быстро» не бывает. В таких вопросах требуется много терпения и известная деликатность в понимании особенностей психологии партнеров.
Важно другое — размещение, хотя бы и временное, российской группировки ВКС на иранской военно-воздушной базе последовало за беспрецедентным качественным рывком в российско-иранском экономическом сотрудничестве, случившемся после саммита «каспийской тройки» в Баку. И это гораздо важнее, чем повышение оперативности действий российских ВКС против радикальной оппозиции в Сирии. И именно развитию геоэкономической стороны сотрудничества стоит уделять основное внимание. А взаимодействие в силовых вопросах приложится.
Развитие ситуации по вектору «Север–Юг» продемонстрировало два важных обстоятельства, характерных для всей современной экономики и политики.
Во-первых, коридор «Север–Юг» становится первым по-настоящему принципиально новым глобально значимым логистическим проектом, вокруг которого организуется новое индустриальное пространство. Он может реально изменить экономическую картину мира, а не только скорректировать, возможно, даже укрепить существующую систему распределения ролей в глобальной экономике. Будучи полностью реализован, индустриальный мегакоридор «Север–Юг», особенно если его удастся дополнить собственным значимым финансовым центром, пусть даже и регионального уровня, способен существенным образом перекроить геоэкономическую карту мира.
В-вторых, реализация проекта «Север–Юг» основана на уважении национального суверенитета государств-участников. Это принципиально отличается от тех моделей глобального развития и тех лекал реализации логистических проектов, которые обозначались до сих пор: все они, включая даже такой масштабный проект, как «Великий шелковый путь», предусматривали в той или иной степени размягчение национального суверенитета.
Если такой подход сможет дать значимые экономические результаты, впору будет говорить о возникновении новой модели взаимодействия, которая и правда будет иметь признаки глобальной альтернативы.
Иными словами, в определенной степени нынешнее развитие ситуации и в российско-иранском взаимодействии, и в более широком контексте свидетельствует о начале формирования некоей глобальной альтернативы геоэкономического развития.
Одним из факторов, который ограничивал «геоэкономическую ликвидность» коридора «Север–Юг», была постоянная нестабильность, причем не только в прилегающих к базовому маршруту регионах, но и по самому маршруту. Нестабильность эта проявлялась в различных формах: от угрозы регионального конфликта до вспышек радикального исламизма. И одним из ключевых факторов здесь была активность внешних сил и высокий потенциал дестабилизирующей интервенции в дела региона. Это может происходить что в форме «гибридной войны», что в форме прямой интервенции, что в форме точечных ударов из-за предела «зоны ответа» со стороны любой из региональных держав, даже самой мощной в военном плане.
Прецедент использования Россией военной инфраструктуры Ирана приводит к существенному повышению уровня гарантий региональной безопасности. И далеко не только в контексте сирийского конфликта, но и, например, в условиях нарастания военной нестабильности на Аравийском полуострове.
Конечно, это не решает всех проблем обеспечения безопасности коридора «Север–Юг». Но такие возможности дают шанс закрыть одну из важнейших уязвимостей — что сами по себе страны региона были бы не в состоянии сделать самостоятельно даже при условии массированных закупок военной техники, так как это было бы связано с существенными политическими издержками и противодействием со стороны некоторых членов Совета Безопасности ООН.
В возникающем формате военно-силового взаимодействия страны — участницы проекта логистического коридора «Север–Юг» и, как стоит надеяться, возникающего на его основе нового «пояса экономического роста» до известной степени будут гарантированы от внешней интервенции, да и использование методов «гибридной войны» в отношении их будет затруднено.
Важно и другое. На примере, прямо скажем, прецедентной российско-иранской договоренности мы убедились в необходимости комплексного подхода к экономическим проблемам. Нет в современном мире ни чисто экономических, ни чисто политических, ни чисто социальных или культурных проблем.
В современном мире, не только в контексте коридора «Север–Юг», эти факторы проявляются в комплексе, и решать их также нужно в комплексе. А главное — не доверять тем, кто говорит о какой-то «чистой экономике» как основе глобального развития. Современная экономика, тем более экономика крупных многонациональных пространств, уже давно смешана не просто с политикой, но в том числе и с силовой политикой. И чтобы обеспечить собственные экономические интересы и интересы дружественных нам стран, Россия должна иметь возможность их эффективно защищать. И если сотрудничество действительно взаимовыгодно, а интересы понимаются и уважаются, «договаривающиеся стороны» всегда смогут найти удобную для себя форму взаимодействия и в экономических, и в военно-политических вопросах.
Последующий визит Нурсултана Назарбаева в Россию во многом связан с пониманием одним из отцов евразийской интеграции нового вектора развития евразийского пространства, участие в котором будет выгодно для всех.
Вот, собственно, и начался российский «бросок на Юг», о котором много мечтали политики и рассуждали политологи.
А в таких условиях на встречу G20 в китайский город Ханчжоу можно ехать с совершенно другим настроением и возможностями вести переговоры с нашими великими восточными соседями. В рождающемся многополярном мире конкуренция геоэкономических идей всегда будет кстати даже между союзниками. Тем более что китайское руководство, вероятно, поняло стратегическую значимость действий Москвы и отказалось от выжидательной стратегии в сирийском конфликте. Чего-чего, а стратегической мудрости нашим китайским партнерам не занимать.
Автор — профессор НИУ ВШЭ
