Есть ли жизнь без нефти?

По данным Министерства природных ресурсов и экологии РФ, доказанные запасы нефти в России сегодня составляют около 14 млрд т. В связи с этим есть вероятность, что добыча традиционных запасов начнет снижаться уже с 2020 года, а к 2044 году все черное золото в нашей стране будет полностью израсходовано. Причем этот прогноз еще выглядит оптимистичным: ряд экспертов настаивают на том, что нефть в России будет полностью израсходована едва ли не через 9 лет. Как же мы будем жить, когда у нас закончится нефть?

При изучении мировых рейтингов стран по доказанным запасам нефти кажется, что место России там стабильно высокое — не ниже восьмого. А это означает, что черным золотом наша страна будет обеспечена не только при нашей жизни, но и во времена наших внуков. И все же здесь есть небольшое «но»: как правило, в этих рейтингах учитываются трудноизвлекаемые запасы (ТРИЗ) и ресурсный потенциал континентального шельфа. Для того чтобы эти самые ТРИЗы добыть, необходимы две вещи — серьезные инвестиции и передовые технологии. И с тем, и с другим у нашей страны большие проблемы. Лишних денег нет даже у зажиточной нефтянки — сказываются падение цен на черное золото и общая экономическая ситуация в стране и мире. Доступ же к новым технологиям, преимущественно иностранным, закрыли международные санкции. Так что подсчеты даже официальных лиц выглядят безрадостными.

Повод для паники

По данным Министерства природных ресурсов и экологии, запасы нефти, которые теоретически можно извлечь из недр, в России составляют около 29 млрд т. При этом добыча сырой нефти (без газового конденсата) в 2015 году предварительно составила около 505 млн т. Исходя из этих цифр, можно сделать вывод, что открытых запасов хватит на 57 лет. Но это — больше теоретические выкладки. Доказанные запасы нефти, которые гарантированно извлекаются из недр, по оценкам экспертов, составляют всего около 14 млрд т, в связи с чем не думать о дефиците нефти можно только 28 лет. И без открытия новых месторождений добыча традиционных запасов начнет снижаться с 2020 года. К этому времени доля трудноизвлекаемой нефти ощутимо увеличится, а экономика проектов — резко ухудшится. А ведь доля трудноизвлекаемых (и, следовательно, малорентабельных для добычи) запасов в общем балансе постоянно увеличивается и уже превышает 60%.

Впрочем, критического снижения объемов геологоразведочных работ российских компаний в правительстве не предвидят. Чем не повод для оптимизма — планы «Роснефти», например, которая собирается на 40% увеличить объемы эксплуатационного бурения по сравнению с прошлым годом. Не отказались чиновники и от идеи допуска частных компаний к разработке шельфа. По их мнению, участие бизнеса в геологическом изучении и разведке ощутимо повысит объем инвестиций в отрасль.

Впрочем, едва ли в ближайшем будущем ситуация существенно изменится. Одним из первостепенных факторов, сдерживающих развитие новых нефтяных месторождений, стал текущий низкий уровень цен на черное золото. По самым скромным подсчетам, себестоимость добычи одного барреля ТРИЗа составляет $60–80. Нынешний уровень нефтяных цен в $35–40 за баррель делает их разработку нерентабельной. Ни частные компании, ни государство в нынешних условиях не могут работать себе в убыток. И выйти из этого замкнутого круга не так просто. Те же оптимисты подсчитали, что если последовать примеру Канады и США, которые внесли в свой нефтяной баланс битуминозные пески и сланцевую нефть, то наши запасы составят 100 млрд т — почти треть всех мировых запасов. Но скептики указывают на то, что пока это больше похоже на некую манипуляцию с цифрами, чем на реальную оценку, сделанную Министерством природных ресурсов и экологии.

Позади планеты всей?

Свою лепту в сложившуюся на рынке нефтепродуктов ситуацию внесло и государство. «В последнее время геологоразведка, как самостоятельная отрасль, вообще исчезла в нашей стране, — признал Иван Никитчук, первый заместитель председателя комитета Госдумы РФ по природным ресурсам, природопользованию и экологии. — Если во времена СССР все эти процессы курировало специализированное министерство, то сейчас новые месторождения вообще не открываются, используется наследие советских лет. Коммерсантам не хочется вкладывать деньги в геологоразведку. Открытые же месторождения эксплуатируются варварски, с тем чтобы получить прибыль любой ценой. В результате мы видим сумасшедшие падения объемов бурения». По словам депутата, в том случае, если на крупных месторождениях добыча падает, то увеличить ее можно двумя способами — либо за счет большего количества скважин, либо путем повышения коэффициента извлечения. «Но у нас никто не внедряет новейшие технологии, не вкладывает деньги, которые позволили бы поднять этот процент хотя бы до 0,4, как во многих других добывающих странах», — констатировал Иван Никитчук.

На ближайшее 10–15 лет и нефтью, и газом Россия гарантированно обеспечена, говорит Левон Оганесян, вице-президент «Росгео». Но что делать дальше? «Международный опыт показывает, что по мере социально-экономического развития значительно увеличиваются объемы использования топливно-энергетических и минерально-сырьевых ресурсов. В истории не было случаев ниспадающего тренда, — подчеркнул эксперт. — Если наша страна собирается стать высокотехнологичной страной, внутреннее использование этих ресурсов возрастет. В настоящее время США, имея население в два раза больше нашего, использует около 900 миллионов тонн нефти в год, добывая 300–320 миллионов тонн, не считая сланцевой. У нас внутренняя потребность — 200 миллионов. То есть на одного человека приходится около полутора тонн в год, даже меньше. Во всех других развитых странах аналогичный показатель намного выше. В Японии — 2,5 тонны, в Германии — 2,5 тонны. Энергетика нужна для того, чтобы элементарно что-то производить».

Начать с малого

Попытаться избежать реализации самого негативного сценария все еще можно, уверены эксперты. Первым делом для этого нужно развести два понятия — эксплуатационное бурение и разведочное. «Посмотрите на отношение эксплуатационного бурения в нашей стране к разведочному, — призвал Левон Оганесян. — Уже давно доказано, что если это соотношение переходит за 5, то дело идет к «проеданию» ресурсов. Если до 1990-х годов мы имели где-то 4,5–5,5, то сейчас мы имеем 25. Это глубокий кризис! И тут нам говорят, что «Роснефть» планирует увеличить эксплуатационное бурение на 2016 год еще на 40%!»

По словам эксперта, сырьевую базу на будущее надо готовить сейчас, она восстанавливается десятилетиями, а то и столетиями. Но, занимаясь экстенсивным путем добычи, добиться успехов на этом поприще практически невозможно. «Мы потеряли систему геологического изучения недр, — говорит Левон Оганесян. — Заменили ее недропользованием. Раньше геологи находились в системе тех министерств, которые отрабатывали месторождения. Во времена СССР в Министерстве геологии работали более 400 тысяч человек, из них более 200 тысяч были люди с высшим и средним профессиональным образованием. Сейчас в организациях, входящих в состав «Росгеологии», осталось совсем немного специалистов: если 12 тысяч наберем, то хорошо».

Подготовка кадров для отрасли — отдельная задача, которую нужно немедленно решать, призывают эксперты. По оценкам специалистов, дефицит профессио­нальных кадров в этой сфере сегодня доходит до 70%, длительный период в геологи брали выпускников вузов с инженерным образованием. Диплом по профилю имеют лишь 30% работников отрасли. «В настоящее время подготовкой кадров в области геологоразведки занимаются 35 вузов, — отметил Евгений Кушель, первый проректор Российского государственного геологоразведочного университета имени Орджоникидзе. — И они не могут не заметить две взаимоисключающие тенденции. Государство по идее должно быть заинтересовано в существовании единой стратегии кадрового обеспечения отрасли, которая имела бы долгосрочную перспективу. Работодатель же хочет получить специалиста за минимально короткий срок с минимальными затратами».

Попытка совместить несовместимое отражается на отрасли негативно. «Очень часто мы видим исключительно теоретический подход к подготовке специалистов, — пояснил Евгений Кушель. — Для того же чтобы дать геологу полноценное образование, вузу нужны либо полигоны, либо базовые кафедры на предприятиях, либо учебные центры». Вторая проблема, по словам эксперта, заключается в том, что в стране вообще нет механизма расчета кадровой потребности в специалистах-геологах. «Для того чтобы эту потребность рассчитать, нужно использовать очень много параметров, которые будут связаны и с профессиональной ориентацией, и со специализацией, и с будущим рабочим местом, — отметил он. — Мы готовы при своем вузе создать центр постоянного мониторинга кадровой потребности, мы знаем, как это сделать, и протягиваем заинтересованной стороне руку, но пока ее никто не пожимает».

Впрочем, все эти рецепты не исключают и еще одного выхода из сложившейся ситуации. Так, специалисты указывают на то, что из-за ценовых колебаний нефтяного рынка все стремительней развиваются другие направления, в том числе источники возобновляемой энергии в Европе и Китае и сланцевая добыча в США. Развитые страны упорно ищут альтернативу дорогой нефти, и, по мнению многих экспертов, в долгосрочной перспективе это приведет к сокращению доли углеводородных ресурсов в мировом энергобалансе. Так что российскую экономику до 2020 года, когда начнется сокращение традиционных запасов, нужно успеть диверсифицировать.