Похвальный американский обычай, как будто восходящий к библейскому «Начальствующего в народе твоем не злословь», заключается в том, что президентом Соединенных Штатов называется всякий, когда-либо занимавший эту должность. Хотя бы он давным-давно покинул Белый дом и с тех пор вел жизнь частного человека.
Так и М.С. Горбачева тоже должно называть президентом СССР. Первым и последним.
В этом году у президента СССР получаются две кратные годовщины — 85-летие со дня рождения и 25-летие со дня отречения от должности. 25 декабря 1991 года страна, над которой он властвовал, перестала существовать. Так президент СССР, начавший в 1985 году свое правление державцем полумира, завершил его в качестве низложенного Ромула Августула. Со свежего ветра перемен и апрельского пленума прошло менее 7 лет.
С тех пор для М.С. Горбачева началась пора долгого изгнания. Хотя никто его физически не изгонял из страны, но с исчезновением СССР он оказался королем в изгнании, не выходя из собственной резиденции. Примерно как его менее счастливые подданные оказались эмигрантами, не вставая с постели.
Конечно, и сегодня есть более многолетние изгнанники. Доныне здравствующий румынский король Михай был низложен в 1947 году и не у власти без малого 70 лет. Но есть разница. Михай принял корону тогда, когда Румыния окончательно сделалась игралищем великих держав в мировой войне, и вряд ли что мог спасти — кроме себя самого. И уж точно не он заварил ту кашу, которую вынуждена была расхлебывать Румыния.
Тогда как М.С. Горбачеву от звания заварившего кашу (вар.: от звания ученика чародея) деться никак невозможно. В 1985 году, когда он приял бразды, СССР не был особо благоустроенным государством, проблем хватало, но запас прочности общей конструкции был довольно велик. И сам М.С. Горбачев, и его апологеты неоднократно отмечали, что пожелай Михаил Сергеевич царствовать, лежа на боку, на его век бы хватило. Но, продолжают апологеты, новый генсек был чужд малодушной расслабленности и стремился усовершенствовать вверенную ему державу. Он жаждал славы, жаждал явить новое мышление для нашей страны и для всего мира, подданные жаждали перемен — «требуют наши сердца». Сенсорный голод и жажда новых впечатлений были очень сильны. Возгласы: «Полегче, дуралей!» раздались гораздо позже, когда они уже были вполне бесполезны.
Ибо где-то году к 1989-му прочность старорежимной конструкции — и экономической, и политической — опытами в духе нового мышления оказалась исчерпанной. Начался самоподдерживающийся процесс («Разворачиваются процессы», — констатировал Михаил Сергеевич), и уже самому всаднику, не удержавшему поводья, только и оставалось в этой бешеной скачке держаться за хвост.
Это как с ядерным реактором. Снять защиту с реактора технически вполне возможно, но когда реактор войдет в неуправляемый режим, снова установить защиту может быть затруднительно, и тогда только и остается, что молиться Богу.
Для тех, кто желает разнести всю прогнившую систему к черту, неуправляемый режим до поры до времени не страшен — он сделается страшен тем из них, кому достанется ответственность за страну, которой придется управлять в режиме пожарной команды, а это будет уже потом. Но для Михаила Сергеевича, который ничего такого неистового не имел в виду, это был страшный удар. Власть уходила из рук, причем всякая, сменяясь безосновным хаосом, в котором великому мастеру аппаратных интриг явно уже не было места. В 1991 году для восстановления управляемости годился только жесткий хардкор, но президент СССР был не по этой части. Поэтому случилось то, что случилось.
Вера в возможность дозированных перемен, осуществляемых к тому же за краткий промежуток времени, безусловно, владела Михаилом Сергеевичем — оттого-то поначалу он так смело и развернул перестройку с ускорением. Тогда как в огромной имперской державе, которой был СССР, перемены могут носить геологический масштаб и растянуться на десятилетия. Те, кто умиляются величию бескровной Февральской революции, свергшей монархию, не вполне понимают, что в феврале 17-го лишь начался гигантский катаклизм, отчасти завершившийся лишь в 1938–1939 годах. Жертвы, принесенные за этот период, уже не так умиляют.
Так и президент СССР начал процесс, конца которому пока не видно. Можно обвинять его в недальновидности и даже в крайней недальновидности, но тут возможно возражение: «Я была тогда с моим народом там, где мой народ, к несчастью (иные, впрочем, полагают, что к счастью) был».
Предлагать новое политическое мышление для нашей страны и для всего мира много охотников. Тут бы нужно скорее историческое мышление для нашей страны и для всего мира, но с ним, как всегда, гораздо скуднее. В историческом мышлении М.С. Горбачев не преуспел ни в годы у власти, ни в долгие годы изгнания. Так он не один такой.
