К концу турбулентного десятилетия

В молодые годы, когда я еще осваивал гуманитарные науки в университете, научный руководитель учил меня обосновывать «актуальность научного исследования» следующим образом. В шутку — а на самом деле в полушутку — он говорил: «Начинать обосновывать надо так: «Сегодня, когда наша страна находится в кризисе...» — и комментировал: — Россия у нас всегда в кризисе. Здесь не ошибешься, если напишешь».

Можно было даже не уточнять, в каком именно кризисе — духовном или каком другом. Мое научное исследование якобы могло дать подсказку для выхода из «сложного положения России» или, по крайней мере, должно было как-то помочь осмыслить «кризис». Всё строго по науке.

Что ж, сегодня у нас на дворе снова кризис. Самый настоящий. Разумеется, не только экономический. И, конечно, далеко не только в России. Но я не думаю, что научные исследования моих студенческих лет в самом деле могли бы как-то помочь осмыслить нынешний кризис. Но вот актуальные исследования, которые к тому же написаны строго по науке, это сделать точно могут. Хотя бы осмыслить или указать на будущие трудности и вызовы, с которыми еще должен столкнуться мир. В этом отношении бесценным проводником в мир российских и глобальных кризисов может стать новая книга Владимира Мау «Кризис и уроки. Экономика России в эпоху турбулентности», только что вышедшая в Издательстве Института Гайдара.

Примерно представляю реакцию некоторых читателей, когда те увидели имя ученого. Кое-кто тут же может проговорить клишированную фразу о «либеральных взглядах» Владимира Мау и его практической деятельности. Здесь, однако, надо сразу оговориться, что с такими читателями ничего не поделаешь и им, возможно, его новую книгу, равно как и эту статью, читать не имеет смысла.

Это научная книга, и любой, кто решится ее прочитать, подтвердит, что она начисто лишена голословных оценочных суждений, присущих политическим игрокам. Этот текст не предназначен для широкого круга читателей, но только для тех, кто готов взглянуть на современные мировые и внутренние экономические проблемы и вытекающие из них проблемы политические глазами ученого, а дальше сами смогут решать — насколько этот взгляд верен, а аргументы автора точны и убедительны. Это и есть серьезный и, можно сказать, научный подход.

Если кто-то хочет узнать именно о личных оценках кризиса 1990-х (существенная часть книги посвящена именно ему), а не о его научном осмыслении, он не найдет в книге желаемого. Полагаю, что наши так называемые экономические либералы гораздо более объективны в своем взгляде на хозяйственную жизнь страны, потому что занимаются наукой, но не критикой актуальной экономической политики, которую можно обнаружить в публичном пространстве.

И раз уж зашла речь о либерализме, еще одно замечание в том же контексте. Разумеется, я могу заблуждаться, но у нас активные экономисты делятся по странным признакам идеологических предпочтений. Есть «либералы» и есть «те, кто за плановую экономику». Существуют также и просто «левые экономисты».

Любопытно, что при этом нет консервативных. Между тем в США, если огрублять, одним из ключевых политических вопросов, разводящим комментаторов по идеологическим лагерям, является вопрос о налогах. Те, кто считает, что налоги слишком высоки и центральная власть зажимает «рынок», а также слишком много внимания уделяет социальной поддержке, отправляются в лагерь консерваторов, а те, кто за высокие налоги, централизацию и помощь обездоленным, — тем, конечно, к либералам.

Если наложить американский идеологический трафарет на наш отечественный, то мы убедимся, что наши «либералы» совсем другие. А «консерваторов» от экономики у нас и вовсе нет. Есть «либералы» и те, кто против «либералов». Кажется, всё.

Примечательно еще и то, что отечественные дискуссии по вопросам экономической политики сегодня вытеснили споры о политике. Теперь дискутируют между собой отнюдь не экономические «либералы» и патриоты. Если не брать недавнюю дискуссию о докладе Сергея Глазьева — доклад которого все-таки имел провокационный характер, — вряд ли припомнится хоть один осмысленный спор об экономике.

Таким образом, появление книги Владимира Мау важно и потому, что она может дать толчок свежей пристойной и соблюдающей правила интеллектуальных дебатов дискуссии о проблемах экономической политики — отнюдь не менее важной, нежели разговоры (если быть более точным — упражнения в духе «кто кого перекричит и лучше матом покроет») диванных экспертов о Сирии и мигрантах.

В своей книге Владимир Мау дает классификацию кризисов (трансформационный, финансовый, циклический, системный и кризис внешних шоков) и предлагает взглянуть на то, с какими из них сталкивалась современная Россия за последние 25 лет. Конкретные российские кризисы (1998 и 2009 годов) уникальны тем, что так или иначе объединяют в себе все перечисленные.

Например, про 1990-е автор говорит: «...специфика развития России 1990‑х годах предопределялась самим фактом переплетения четырех кризисов. Каждый из них не представлял собой чего-то уникального, неизвестного из опыта других стран или из исторического опыта самой России. Уникальным стало их переплетение в одной стране в одно и то же время. Именно это обусловливало специфику российской трансформации и ставило в тупик многих исследователей посткоммунизма».

Но, конечно, нам куда важнее узнать про нынешнюю ситуацию — скоро ли конец затянувшегося кризиса и как из него выходить. Владимир Мау считает, что нынешний кризис имеет свою историю и не взялся из ниоткуда, он стал закономерным следствием событий 2009 года. В частности, автор рассказывает, как мы докатились до такой жизни. На первом этапе сегодняшнего кризиса (2008–2009) вследствие макроэкономический политики 2000-х Россия смогла относительно быстро и безболезненно по сравнению с остальным миром решить обнаружившиеся проблемы — избежать долговой ловушки и запастись валютными резервами.

На втором этапе в 2009–2013 годах, когда, казалось, ситуация стабилизировалась, было принято решение вернуться к политике экономического роста, характерной для 2000–2008 годов. Это решение было не самым верным, поскольку вместо того, чтобы воспользоваться ситуацией и продумать новую стратегию, экономическая политика проводилась в соответствии с прежними представлениями, чего лучше было бы не делать.

Владимир Мау называет эту политику идеологией business as usual. (Вместе с тем отдельно автор замечает, что на официальном уровне все были согласны, что стратегия новой модели роста необходима.) В результате такой политики на третьем этапе, начавшемся в 2013 году, экономика столкнулась с прогнозируемыми проблемами — торможением, резким снижением темпа роста и т.д.

Теперь автор продолжает настаивать на необходимости структурных и институциональных реформ на основании новой экономической стратегии.

Относительно хорошая новость в том, что, хотя такие сложные по своей природе кризисы (этот не исключение) продолжительны — так, нынешний охватывает примерно 10-летний период, который автор обозначает как «турбулентное десятилетие» (кстати, неплохое альтернативное название для книги), — с 2009 года мы уже прошли больше половины пути и примерно знаем, когда ожидать нормализации ситуации. Если свет в конце тоннеля есть, и то уже хорошо.

Впрочем, поскольку читатели, для которых слово «либерал» сродни красной тряпке для быка, уже бросили читать этот текст, можно сказать кое-что и для более толерантных людей. Хотя в книге представлен научный взгляд на экономические проблемы России, всё же это взгляд конкретного автора, причем особенного ученого — не вполне кабинетного.

И за теоретическим введением в проблему следует увлекательный и сбалансированный в суждениях анализ истории российской экономики с 1980-х годов и по сей день. И любой, кому интересны и небезразличны современная история России и будущее нашей страны, конечно, с удовольствием этот текст прочитает.