Уже в первый год своей инвеституры Государственная дума VI (X) созыва получила прозвание взбесившегося принтера. Судя по тому, что и в 2015 году председатель собрания С.Е. Нарышкин посвятил речь апологии родного учреждения и указанию на то, что так именовать Думу неправильно, можно рассчитывать, что под таким именем VI (X) Дума и войдет в историю.
Это при том, что метафора не особо удачная. Во-первых, принтер, будучи устройством периферийным, сам по себе не бесится — бесится центральный процессор. Во-вторых, неисправность процессора может постичь разные политические субъекты. Если бешенство принтера есть такое состояние, когда субъект производит массу законов, инструкций и распоряжений, польза и осмысленность которых вызывает серьезные сомнения, тогда мы должны признать, что недуг принтера — болезнь весьма распространенная.
В конце нулевых — начале десятых годов были приняты законы о запрете стоваттных ламп накаливания, о сокращении часовых поясов и новом порядке исчисления декретного времени, о переименовании милиции в полицию, о борьбе с никотином, о порядке авиасообщения etc. По своему качеству это была типичная продукция того самого принтера, между тем роль Думы в проталкивании этих новелл была минимальна, некоторые из них были приняты вообще Думой предыдущего V (IX) созыва, а главным инициатором был совсем другой субъект.
В сущности, законодательное собрание с устойчивым охранительно-запретительным большинством в истории — совсем не диво. Такова была «несравненная палата» (chambre introuvable) 1815 года во Франции, состоявшая из ультрароялистов и намеренная возродить порядки, имевшие место до 1789 года. Таковым был Верховный Совет СССР I созыва, принявший в 1940 году целый пакет антирабочих законов большой свирепости. На этом фоне Дума VI (X) созыва смотрится собранием хотя и малоосмысленным, но при этом довольно вегетарианским. Негодующая на нынешних депутатов публика еще озверелых депутатов не пробовала.
Прозвание взбесившегося принтера оказалось столь прилипчивым, вероятно, по следующим причинам. Во-первых, острие запретительства оказалось направлено на сословие пишущее и говорящее, то есть искусное в полемике и могущее дать сдачи. НКО, волонтеры, гранты, гомосексуализм, атеизм, против которых ополчалась Дума, — это достояние преимущественно письменных сословий.
Во-вторых, Дума последнего созыва явила действительно массовость законодательного творчества. В особенности — нравственного характера. Не только уполномоченные кем надо народные избранники предлагали меры, долженствующие совершенно истребить отвратительные пороки. С таковыми же мерами выступали и депутаты никем не уполномоченные, действующие всецело по велению сердца.
Когда бесятся не только отдельные протагонисты, но и могучий сводный хор, это, конечно, производит более сильное впечатление на носителей пороков — соединенный голос земли указывает им: «Смирись перед великим народом!».
Но, как мудро замечал мушкетер Арамис, «следует потреблять, но не злоупотреблять». Борьба с пороком как дело всенародное довольно быстро начала изживать себя. То, что в 2012 году казалось свежим и одних бодрило, а других страшило — «Это нас арестовывать идут», то на исходе 2015 года кажется уже сильно устаревшим. Когда депутаты-коммунисты Н.В. Арефьев, зампред комитета по экономической политике, предпринимательству и инновационной деятельности и И.И. Никитчук, первый зампред комитета по природным ресурсам, природопользованию и экологии, предложили административно карать так называемый Coming Out, то есть открытое исповедание в сверхъестественных наклонностях — штраф от 4 до 5 тыс. рублей за «публичную демонстрацию своих искаженных сексуальных предпочтений», а за те же действия, «совершенные на территориях и в помещениях, предназначенных для оказания образовательных услуг, услуг учреждениями культуры и учреждениями органов по делам молодежи», административный арест на срок до 15 суток, — коммунистический почин был воспринят коллегами (в том числе и коллегами — борцами с гомосексуализмом) без всякого энтузиазма.
Даже известный борец В.В. Милонов подверг критике начинание, указав, что публичное исповедание может быть не только горделивым, но и покаянным или, по крайней мере, сокрушенным — и что тогда? Неужто арестовывать? Конечно, бывают случаи несомненные типа описанного в рассказе В.М. Дорошевича декадента Задерихина — «С письмоводителем, говорит, губернского правления жил. Вы только подумайте! Письмоводителя везде как жену представлял. Так везде и был принят. «У меня, говорит, Иван Иванович об одном только жалеет: что детей у нас нет!». Ужасались все: «Верхов разврата человек достиг!» — однако не все же столь отчаянные декаденты.
Можно было бы и не обращать внимания на такой холостой выстрел по содомии (тем более что И.И. Никитчук, как большой оригинал, в прошлом году предлагал запретить продажу табака женщинам младше 40 лет) и констатировать, что принтер побесился, побесился, долго по лесу он бегал, редькой с хреном пообедал, а нынче уже почти смирился.
Но судьба коммунистов наводит на другой вопрос. Сегодня, когда правительство не ругает только ленивый, причем сильно ленивый, кой черт влечет коммунистов (справороссов, либеральных демократов) к дальнейшему уязвлению содомитов, когда у кабинета министров хоть левый, хоть правый фланг ненадежны, а полемизировать министры экономического блока сроду не умели. Казалось бы, вот куда направить порыв законодательной активности.
Но нет: всё та же содомия да духовные скрепы. Коммунисты Арефьев и Никитчук удивительны тут вдвойне, поскольку и к отставке правительства призывают, и в собраниях ученых социалистической направленности заседают, и даже в случае с И.И. Никитчуком «за гуманизм, за дело мира бесстрашно борется сатира». «В молодости, будучи резким в суждениях, неопытным и наивным, я считал, что юристов нельзя на пушечный выстрел подпускать к управлению экономикой, наукой, медициной, образованием и культурой. Однако, прожив долгую жизнь, многое переосмыслив и повидав, я твердо убедился, что на пушечный выстрел — это слишком близко», — учитывая образование первых лиц (ведь вряд ли коммунист Никитчук имел в виду В.И. Ленина), сатира взаправду бесстрашная.
Тем не менее когда речь идет о производстве макроэкономических законопроектов, принтер немедленно клинит и на нем загорается красная лампочка.
Очевидно, экономическая гениальность премьера и его команды такова, что самые задорные коммунисты, лишь только завидев в поле брани А.Г. Силуанова, сразу делают «хенде хох», понимая свою полную обреченность.
