Как бы ни относиться к А.Д. Сахарову и А.И. Солженицыну, даже и самый их ожесточенный критик должен признать: их послания вождям Советского Союза в значительной степени определили тематику негласной общественной дискуссии времен позднего СССР. Сахаров начертал образ желательных западническо-либеральных преобразований, Солженицын — отказ от мертвой идеологии коммунизма и возврат к органическим, почвенническим началам, возврат, который представлялся ему наиболее безболезненным — и для страны, и для власти — уходом из утопии.
С тех пор прошло более 40 лет. И академик, и писатель далеко не всё угадали и далеко не всё рассчитали верно, но цельного образа будущего и образа действий, с которым уместно обращаться и к вождям, и к народу, никто кроме них не представил. Даже и до сего дня.
Так бы мы и жили в идейном вакууме, когда бы на помощь не пришел журналист О.В. Кашин. Он обратился с открытым письмом к вождям РФ, то есть к В.В. Путину и Д.А. Медведеву, причем прямо указал на свою преемственность с великими: «Это сознательная аллюзия на известный текст Александра Солженицына, написанный годы назад. Я действительно считаю, что сегодня, в 2015 году, именно солженицынская методика общения с властью заслуживает и внимания, и повторений. Поскольку другой методики просто нет… Поэтому надо доставать из кармана то самое оружие, которое у нас есть. Россия — логоцентричная страна. Как говорится, солнце останавливали словом, словом разрушали города».
Солнце, однако, не остановилось на небосводе, города остались целехоньки, и даже кампании по обличению литературного власовца не воспоследовало. При столь титаническом замахе реакция вышла почитай что никакой. Отсюда и вопрос: то ли Россия — страна более не логоцентричная и ее вообще ничем не проймешь, то ли имело место покушение с негодными средствами — чтобы пронять, еще и какая-то пронималка нужна, а при ее отсутствии выйдет один неприличный фук.
Если говорить вообще о жанре открытого письма, то первичным требованием является серьезность авторства. На чашу весов бросается не только аргументация, от личности автора не зависящая, могущая принадлежать хоть какому-нибудь неведомому Пупкину или Тютькину, но от этого не менее убедительная, но и репутация. Сахаров и Солженицын в период посланий к вождям, Л.Н. Толстой, когда он писал «Не могу молчать», Э. Золя, когда он отсылал в редакцию свое J'accuse, такой репутацией, несомненно, обладали. Кашин — не обладал. Виноват он в том или не виноват, это в данном случае неважно, важно то, что существенное жанровое требование не могло быть соблюдено.
Другое требование жанра — отсутствие прямой личной заинтересованности. Атос в «20 лет спустя» говорит Мазарини: «Монсеньор, я ничего не прошу для себя, но я многого бы хотел для Франции». Ино дело — персональная увлеченность участника тяжбы, ино дело — бескорыстие графа де Ла Фер. Доводы Золя произвели такое действие не в последнюю очередь потому, что Дрейфус был ему не сват и не брат. Жанр требует донкихотства.
С этим совсем неважно, ибо 5 лет как О.В. Кашин зациклен на побоях, нанесенных ему в 2010 году (вещь болезненная и неприятная, кто бы спорил) и рассматривает все явления природы и общественной жизни, в том числе и вождей РФ, через призму неотомщенных побоев. «Нервов нарыв, проклятое ноющее Я».
Тут прямое противоречие с классическими образцами. Если солженицынское «Письмо к вождям» нарочито написано в интонации «ничего личного» и представляет собой обширную программу плавного выхода из коммунизма, то кашинское «Письмо» не содержит в себе ничего, кроме личного. С соответствующей разницей в воздействии на аудиторию.
Можно, конечно, возразить, что до образцов кашинскому посланию, конечно, далековато, но отчего же не рассматривать его как частную петицию, цель которой — притянуть к ответу псковского губернатора А.А. Турчака, которого О.В. Кашин теперь рассматривает как причину своих бед. Что до моего мнения, то я бы проверил все версии, не выключая и псковскую. Никому не позволено бить людей по голове, и нарушителей этого запрета следует изловить и наказать.
У следствия могут быть разные резоны, в том числе и такой неблаговидный, как франкистское «друзьям — всё, остальным — закон», но мало кто обращает внимание на то, что Турчак — не первый разоблаченный Кашиным злодей. В 2011 году О.В. Кашин столь же убедительно и окончательно объявил — «весь город был свидетель злодеянья, все граждане согласно показали», — что нанесли ему побои футбольные фанаты по приказу федерального комиссара движения «Наши» В.Г. Якеменко и его прислужницы К.А. Потупчик. Сейчас Якеменко с Потупчик совершенно неповинны в злодействе, а всему виною Турчак. Что порождает вопрос: «А кто будет виновным завтра?».
Тем более что интерпретация речей А.А. Турчака О.В. Кашиным порой напоминает лучшие образцы Московско-Тартуской лингвистической школы, изучавшей культурно-исторические подтексты литературных произведений. Месяц назад псковский губернатор распорядился помочь местному фермеру в расширении посадочных площадей для выращивания хрена. Учитывая, что сейчас основные поставки корнеплода идут в обесхреневшую Россию из Сербии, скобарь-хреновод и губернатор решили подсуетиться по части импортозамещения, что и своевременно, и доходно. Но проницательный журналист дал хреноводческим опытам совсем иное толкование: «С точки зрения считывания каких-то мессенджей он дает регулярно какие-то интересные ответы. Когда освободили Горбунова, он сделал заявление о посадках хрена. И поскольку слово «посадки» прозвучало, я это воспринял, что хрен вам, а не посадки». Слушая такое, это можно воспринять как паранойю, причем уже далеко не в легкой стадии.
Разобраться с давними побоями необходимо, но считать умозаключения пострадавшего — порой довольно изысканные и к тому же переменчивые — абсолютной истиной и уж тем более принимать делаемые из выводы космического характера насчет прошедшего, настоящего и будущего России вряд ли стоит.
Тем более что даже если последняя версия О.В. Кашина верна, это означает следующее. Журналист К., чрезвычайно распущенный в словоупотреблении, за что до этого уже бывал неоднократно бит, грубо обругал чиновника Т. и отказался принести извинения. Т. организовал нападение на К. , поводом для которого послужила противоправность и аморальность поведения потерпевшего, в результате чего К. были причинены телесные повреждения средней тяжести. Т. и его сообщники, безусловно, заслуживают наказания, однако считать К. пострадавшим за правду священномучеником никак невозможно. История про то, как Кай заявил Титу: «Я твой дом труба шатал!», а Тит в ответ, не говоря худого слова, проломил Каю череп, не вызывает особого сочувствия ни к Титу, ни к Каю.
Еще и этим объясняется крайне вялая реакция общественности — в том числе и прогрессивной — на малоудачное подражание солженицынской публицистике. Ну не получается из автора муж судьбы.
