Сатирики из журнала Charlie Hebdo снова в центре скандала. На этот раз против них восстали европейские гуманисты и моралисты.
Претензия в принципе та же — «ничего святого», но меры воздействия, к счастью, иные. Если в январе этого года оскорбленные в лучших чувствах граждане застрелили 10 сотрудников редакции, теперь карикатуристам грозят лишь судебные иски, причем с весьма туманными видами на успех.
Карикатуры на смерть сирийского мальчика, опубликованные на днях парижским еженедельником, стали настоящим подарком для противников журнала. Вот же она, готовая моральная и логическая ловушка для тех, кто толпами выходил на улицы под лозунгом Je suis Charlie, кто позировал в майках с этой надписью, размножал лозунг в социальных сетях. Настало время спросить у них: ну что, ребята, вы все еще «Шарли»? Вот оно, ваше «Шарли», полюбуйтесь.
В самом деле, разве дети — не самое святое, что есть у цивилизованного человека? Разве эта святыня не объединяет людей всех религий, всех политических взглядов? И если можно издеваться над смертью детей, значит, всё позволено?
Но у шарлийцев есть и защитники. По их мнению, спорные карикатуры содержат осуждение антибеженских настроений и критику европейских фарисеев, на словах проповедующих «христианскую любовь», а на деле не спешащих помочь обездоленным.
Мне кажется, не стоит всерьез ломать голову над тем, что это было — праведное юродство или просто дурная выходка. Эпатаж — многолетний бизнес шарлийцев; как выяснилось, довольно опасный, где-то на уровне мексиканской наркоторговли. Автор «сирийских» карикатур, Лоран Суриссо, тоже заплатил по счетам: в январе он был ранен в плечо и с тех пор живет под полицейской охраной.
Шарлийцы — умелые манипуляторы. Собственно, они каждую неделю манипулируют лучшими чувствами буржуа и с этого живут. Но почему-то именно на этот раз волна скандала захлестнула не только ряды консервативных блогеров, но и страницы ведущих западных газет.
Объяснение тут простое: дружно негодуя против манипуляции Charlie Hebdo, мы как бы ставим печать подлинности на первичной манипуляции — той самой, когда репортеры нашли детский трупик, принесли его в правильное место, придали ему нужную позу, сфотографировали и волшебным образом донесли фото до всех уголков обитаемого мира.
Тут ведь возникает вопрос об идеальной управляемости этой машины, которая внешне имеет простодушный вид броуновского движения. Вот так просто взяли и подхватили удачное фото? Почему не получали такого отклика фото убитых детей Донбасса? Ведь мы живем в открытом мире, вся информация доступна, бери и распространяй. Да и нынешние беженцы гибли сотнями в море, задыхались десятками в кузовах грузовиков — и ничего от этого не менялось.
Но одна фотография детского трупика, прежде носившего имя Айлан Аль-Курди, заставила европейских министров расчувствоваться так, как будто это не солидные дяди и тети, а малолетние поклонницы аниме. И зазвучало в воздухе «Обнимитесь, миллионы», и распахнулись границы, и европейцы вышли на улицы, требуя принять всех страждущих и утешить всех сирот.
Хочется спросить: ну где же у вас все-таки кнопка? В каком сейфе, у какого Ротшильда? Ощущение, как у профана в консерватории: вот дирижер стоит, машет-машет, ничего особо не делает — а как музыканты-то его понимают? Но тут мы не видим даже и дирижера — зато как слаженно работает оркестр!
В этой трагикомической атмосфере Charlie Hebdo в каком-то смысле служит силам возмездия. Кто жонглирует детскими трупиками, тот закономерно получает этими трупиками по носу, по ушам и по наглому рыжему хвосту.
Другое дело, что шарлийцы вступают на путь в каком-то смысле еще более скользкий, чем тот, который привел к январской катастрофе. Надежное дело — паразитировать на устоявшихся ценностях: Христа чтят 2 тыс. лет, Пророка — почти полторы. Это капитал, с которого охальник может получать свой твердый символический процент. А вот сирийский ребенок — другой случай.
Вы говорите: народы пришли в движение. Я скажу больше: пришли в движение ценности. Ценности плавятся, как швейцарский сыр на огне, — и вот не угодно ли откушать фондю?
А на поверхности этого вязкого, текущего, пузырящегося сыра болтается утлый плотик Charlie Hebdo, с которого пытаются неловко шутить. Что у вас тут? Мертвый сирийский мальчик? А это вообще кто такой? Это было две недели назад, сейчас у нас новый тренд, новый мальчик, живой и здоровый, который показал телеоператору жест «рукой по горлу» — мол, секир-башка будет вашей Европе. Теперь тиражируют его.
И молкнет гимн «Обнимитесь, миллионы», и закрываются границы, и бывшую Австро-Венгрию разрезает пополам стальной забор, и хорваты гонят беженцев на минные поля, а венгры отгоняют их водометами и слезоточивым газом.
Еще немного, и начнут стрелять. И начнут падать под пулями сирийские дети, вместе с женщинами и стариками. И тогда европейцы будут громко клеймить «фашиста» Орбана и про себя благодарить венгров, не побоявшихся взять на себя грех.
Так что дети, эти святые создания — всего лишь переключатели, за которые время от времени берутся жирные пальцы политических дирижеров.
Впрочем, если благородное возмущение очередным кощунством шарлийцев напоминает операцию прикрытия, разве нельзя рассматривать как операцию прикрытия и саму шумиху вокруг беженцев, якобы несущих «гибель Европе»? На самом деле их ведь не столько, чтобы Европа от этого рухнула; думаю, она способна переварить не только те 500 тыс., которые прибыли в этом году, но и все 5 млн.
Зато как удачно можно прикрыть беженцами реальную беду — развивающийся и, возможно, еще не завершенный процесс крушения государственности в обширной области, примыкающей к Европе с юго-востока, который, может быть, когда-нибудь назовут крупнейшей геополитической катастрофой XXI века.
