Повинуясь общему закону: на смену декабрям приходят январи, а на смену августам – сентябри, так еще в Древнем Риме было заведено, – миновал и август 2015 г. Не сказать что он был всецело мирным и благоденственным, но и определений типа «черный август » минувший месяц тоже не удостоился. Скорее «день да ночь – сутки прочь».
Это отчасти парадоксально, потому что, с одной стороны, образ «черного августа», с неизбежностью являющегося каждый год, прочно вошел в общественное сознание, с другой стороны, и хозяйственное, и внешнеполитическое состояние России довольно сложное – с этим, кажется, согласны все. На иной взгляд – самое сложное после 1991 г. Если в 1990-е гг. вариации на тему «Стамбул (resp.: Москву) гяуры нынче славят, // А завтра кованой пятой // Как змия спящего раздавят, // И прочь пойдут, и так оставят, // Стамбул заснул перед бедой» позволяли себе только совсем уже красно-коричневые изгои, то нынче и гяуры столицу нашей родины больше не славят, а совсем наоборот, и стихотворное соображение привлекает внимание гораздо более широкой публики.
Казалось бы, в таких объективно сложных обстоятельствах признаки черноты августа надлежит усматривать и где надо, и где не надо. Но нет – газетный образ всем решительно надоел.
Отчасти это связано с тем, что в пору действительно серьезных испытаний спрос на такие образы не увеличивается, а уменьшается. По принципу «и без тебя тошно». В истории XX века – и отечественной, и зарубежной – были такие эпохи и такие месяцы, что уж чернее черного, но даже июль 1941-го не назывался черным. Хотя куда уж дальше.
Возможно, публика посерьезнела, нахмурила брови, отчего еще недавно работавшая публицистическая риторика сегодня оказалась устаревшей.
Но возможно, дело и в другом. Если посмотреть на список событий, проходящих начиная с 1991 г. по разряду «черного августа», можно заметить, что в списке фигурируют два существенно различных типа событий.
С одной стороны – техногенные (самолеты, гидротурбины, подводные лодки) и природные (засухи, пожары, наводнения) катастрофы. При всей губительности такого рода событий они относятся к разряду «не нами заведено, не нами кончится» и, необратимо калеча захваченные ими частные человеческие судьбы, в то же время не производят необратимого воздействия на страну в целом. «Мертвый, в гробе мирно спи, жизни радуйся, живущий» – так уж наше бытие устроено.
С другой стороны, за последнюю четверть века в августе происходили события, когда страна миновала точку невозврата. То есть события исторические, суть которых в том, что меняется жизнь всей страны. Причем их было пять, что действительно превышает среднемесячную норму, ведь если бы они распределялись равномерно, было бы два «черных января », два «черных февраля» и т.д. Было, например, два «черных октября» (1993-й и 2002-й – горячая гражданская война в Москве и «Норд-Ост»), но октябрь не приобрел мистическую ауру, тогда как август – обрел.
События же, давшие августу такую репутацию, суть: 1991 г. – ГКЧП и последующий крах СССР; 1998 г. – дефолт и крах либерального реформирования первой волны; 1999-й – начало II Чеченской войны; 2004-й – переходящий с августа в сентябрь самый большой террористический накат, приведший к указам об изменении госуправления (реформа выборов); 2008-й – 08.08.08., пятидневная война с Грузией.
В принципе, нельзя даже сказать, что эти события для всех черные – в отличие от авиакатастроф или пожаров с наводнениями, которым вменяемый человек не может радоваться. К 1991 г. относятся весьма по-разному; 08.08.08., будучи черным для М.Н. Саакашвили, вряд ли так уж трагично для жителей Сухума.
В газетном же клише «черный август» смешано все – от транспортных катастроф до катаклизмов геологического масштаба. Что делает сам термин малопригодным в серьезном анализе.
Серьезных транспортных и природных катастроф в минувшем августе не было, так и слава богу, а что до необратимых исторических событий, то не каждый же год им случаться. К тому же, как говорят наши украинские братья, «ще буде», и дай бог, чтобы грядущая необратимость не слишком больно проехалась по нашим хребтам.