Общепредупредительная Е.Н. Васильева

Условно-досрочное освобождение б. начальницы департамента имущественных отношений Министерства обороны России и члена совета директоров ОАО «Оборонсервис» Е.Н. Васильевой случилось. Заседание Судогодского райсуда Владимирской обл., где было принято решение об УДО, продемонстрировало полное единодушие суда, адвокатов, прокурора и администрации исправительного учреждения, согласно установивших, что Васильева твердо встала на путь исправления и вероятность рецидива, то есть повторных занятий оборонсервисом, невелика. В этот день Судогодский райсуд более всего напоминал комиссию по канонизации — разве что Васильеву не провожали на волю возгласами «Аксиос!».

За пределами судебно-прокурорского сообщества, однако, освобождение Е.Н. Васильевой вызвало куда меньший энтузиазм. Великодушную радость явил разве что М.Б. Ходорковский, телеграфировавший: «Роль Сердюкова в деле ЮКОСа помню, но наши беды не повод желать горя другим. Васильева теперь тоже хлебнула. Поздравляю ее с освобождением». Прочие даже в таком варианте не поздравили. Лидеры оппозиционных фракций Думы выразили протест, уполномоченная по правам человека РФ в своем официальном докладе Э.А. Памфилова написала, что «начало истории «Оборонсервиса» постыдно, окончание — шокирующее». В этом вопросе депутаты и омбудсмен оказались единомысленны со своим народом. Согласно социологическому зондажу «Левада-центра», 70% опрошенных выразили недовольство решением Судогодского райсуда, тогда как восхвалили милосердие только 8%.

Разговоры про популизм политиков и обвинительный уклон, присущий народному сознанию (в смысле — дай только волю массам, так и смертную казнь одобрят, да не простую, а квалифицированную), в данном случае не помогают. Конечно, и политики не без популизма — полностью без него у нас только правительство и судейские, и в народе распространено мнение, что действенность наказания если не в неотвратимости (всё равно не получится), так в беспощадной суровости к тем, кто все-таки попался. Все так, но жалость и безжалостность обыкновенно являются не в таких пропорциях, а серединка на половинку.

Тогда как 70 против 8 — это катастрофа. Причем катастрофа, выраженная в цифрах, — тут не поспоришь.

Причина здесь в том, что неслыханное милосердие, явленное государством по делу «Оборонсервиса», деятели которого разворовывали военное имущество миллиардами, вошло в такое противоречие с задачами уголовной кары, которое и породило убийственные данные социологического зондажа.

Уголовное наказание разноприродно, объединяя в себе как воздаяние, то есть месть, которую, буде государство от нее уклонится, возьмет на себя частное лицо («Ворошиловский стрелок», цюрихский убийца авиадиспетчера Калоев), так и предупреждение — чтобы такие вещи не повторялись в будущем. Предупреждение, в свою очередь, подразделяется на частное — чтобы преступник не впал в рецидив, и общее — чтобы, глядя на его жалкую участь, другим неповадно было.

Соответственно, в видах предупреждения — и частного, и общего — предерзостное поведение изобличенного преступника должно влечь за собой более строгое наказание.

Предупредительный смысл наказания необходим и неизбежен в силу несовершенства человеческой природы. Да, человек с совершенным правосознанием не убивает, не ворует, не насильничает, хотя бы даже он мог быть твердо уверен, что ему удастся избежать ответственности, просто потому, что внутренний императив велит ему: «Этого делать нельзя». Если бы все были таковы, можно было бы достичь колоссальной экономии на более ненужных уголовных судах и тюрьмах, но — не все таковы и не все способны удерживаться на этом уровне совершенства. В массе своей люди исполнены рабского правосознания, суть которого в предостерегающем понимании того, что некоторые поступки влекут за собой неприятные последствия. Порой — крайне неприятные. Не влекли бы — тогда другой разговор.

Но человека, вздумавшего формировать свое правосознание на основе наблюдения за поведением Е.Н. Васильевой, ожидало бы тяжелое и болезненное разочарование. Реши он, что хищение казенных сумм в несколько миллионов ам. долл. (по самой минимальной оценке) повлечет за собой всего лишь снисходительный домашний арест, в ходе которого он будет весело смеяться над следствием, ходить по роскошным магазинам, сочинять и публично исполнять песни про красные тапочки своего друга — военного министра, после чего всё это закончится месяцем на образцовой зоне и освобождением под крики «Аксиос!», — соответствующее поведение могло бы привести (и в 99,9% приводит) к совсем другим, прямо противоположным результатам.

Это даже не сословный суд, по-разному судящий вельможу и простолюдина. Обыкновенно и вельможа, если уж его все-таки угораздило попасть под судебное разбирательство, и рискует несколько больше, и ведет себя совсем не так дерзко. Ибо даже и для знати уголовный суд — это уголовный суд, а не развеселый балаган. Дело же Е.Н. Васильевой — это именно балаган, причем разыгрываемый на фоне совсем не по-балаганному ломаемых судеб тысяч и тысяч людей, не отличающихся высокими добродетелями (или высокими связями) Е.Н. Васильевой.

Возможно, Е.Н. Васильева слишком много знает (а что прикажете предположить другое?), чем и объясняется феноменальное милосердие Тита, но благодаря явленному к ней милосердию любой человек с улицы теперь слишком много знает (а что не знает — домыслит, с указанием разных высокопоставленных лиц, может быть не имевших, а может быть и имевших отношение к делу) об отечественном правосудии. При не самых простых государственных обстоятельствах России столь эффективная стимуляция слухов про Распутина и высочайшее семейство a la 1916 год — это то, чего нам крайне не хватало.