Антикризисная невозмутимость
Китайский биржевой спад на наших глазах перерастает в мировой кризис. Рушатся не только фондовые индексы, рушится и нечто большее — вера в Китай как в безотказный локомотив глобального экономического развития.
За последние десятилетия мир успел привыкнуть к неуклонному росту китайской экономики. Ее рост стал своего рода мировой константой наподобие постоянной Планка или числа Авогадро: несмотря на войны и революции в разных частях света, несмотря на природные катаклизмы и колебания рыночной конъюнктуры, миллиард трудолюбивых китайцев будет по-прежнему исправно снабжать цивилизованные страны всем необходимым — от джинсов до смартфонов.
Эта константа отражалась в планах корпораций, в расчетах аналитиков, да и в ожиданиях обывателей.
Конечно, нынешний кризис нельзя назвать неожиданным. Были и тревожные сигналы, и пессимистические прогнозы. Но мир в целом до последнего верил в Китай.
В определенной мере эта вера была иррациональна. Подобно тому как во времена перестройки распространилась слепая вера в то, что «рынок всё расставит по своим местам», многие люди как на Западе, так и у нас до недавнего времени были убеждены: административное всесилие китайской компартии убережет страну от неприятных последствий цикличности капиталистической экономики и в последний момент мудрые товарищи из Пекина непременно что-нибудь придумают, не допустят худшего.
Даже сейчас, когда биржа в Шанхае бьет всё новые и новые антирекорды, а мудрые товарищи разводят руками, некоторые эксперты всё равно уверены, что речь идет о каком-то «хитром плане китайского дракона» — например, с целью досадить Западу. Однако разумнее все-таки исходить из того, что в Пекине правят не боги и не маги: это значит, что 35-летняя эпоха китайского экономического чуда закончилась. Чудеса не могут длиться вечно.
Для России, которая возлагала надежды на сотрудничество с Китаем и «разворот на восток», китайский экономический оползень означает прежде всего утрату веры в скорое восстановление нефтяных цен. Особенно если учесть, что в запасе у злой судьбы есть еще иранский фактор, который пока не начал действовать. Подкузьмили нас восточные друзья, что и говорить.
При этом в России царит относительное спокойствие.
Граждане не штурмуют обменные пункты, хотя доллар решительно стремится за пределы 70, а евро — 80 рублей. Нет и потребительского ажиотажа: возможно, население истощило свои денежные запасы еще в конце прошлого года, когда отдельные энтузиасты скупали мелкооптовыми партиями телевизоры, стиральные машины и даже автомобили.
Нефтяники тоже не паникуют и бодро сообщают, что и $8 за баррель для них не будет трагедией.
Но, кажется, наибольшую невозмутимость показывает наше правительство. Никаких экстренных заявлений, никаких оперативных штабов, никаких антикризисных мер. Похоже, нам предлагается рецепт — сидеть и ждать, авось как-нибудь рассосется. Вот в 2008 году тоже было несладко, а на следующий год всё рассосалось.
Конечно, правительство можно понять. Оно сформировалось в те годы, когда экономическая дискуссия в стране вращалась вокруг вопроса о том, что делать со свалившимися на нас громадными деньжищами. Экономист Кудрин придумал их солить в бочках, а бочки отправлять в Америку. А, скажем, экономист Глазьев предлагал зарывать их в родную землю, поощряя труд отечественных землекопов. В результате тех деньжищ хватило на всё: и засолено было немало, и зарыто изрядно. Неудивительно, что экономические министры мечтают вновь оказаться в прежней парадигме.
Нужно, однако, учесть, что кризис для нас наступил раньше, чем для остального мира. Нынешний виток кризиса показывает, что в рамках нынешней экономической модели много хорошего мы себе не высидим. Вы посмотрите, какую экономику мы с вами построили. Парадоксальная вещь: одна из самых зависимых экономик возникла в стране, которая и по населению, и по территории, и по климатическому разнообразию, и по своим природным богатствам в большей степени, чем какая-либо другая страна, была бы в состоянии поддерживать свой цивилизационный уровень, даже если бы все остальные страны провалились в тартарары.
Над импортозамещением, о котором так много говорилось в последнее время, у прогрессивно мыслящих людей было принято снисходительно посмеиваться как над административно-патриотической блажью: мол, вот чудят аборигены, всю жизнь спокойно меняли золото на стеклянные бусы, а теперь решили бусы сами делать.
Но ирония хороша до тех пор, пока есть на что эти бусы менять. Когда же золото (в нашем случае — сырьевые сверхдоходы) истощается, на повестку дня встает экспортозамещение. Мы видим, как «Газпром» тянет свои трубопроводные щупальца то на запад, то на юг, то на восток — и всюду возникают проблемы, то политические, то экономические. Возможно, и Китаю наш газ может не понадобиться. Пора заинтересовать мир чем-то другим.
Но прежде всего мы должны стать интересны друг другу. «Лицом друг к другу, лицом к стране» — таков должен быть лозунг момента. Только так мы можем добиться столь желанной нам независимости от причуд мирового рынка.
