Недавно председатель Государственной думы Сергей Нарышкин опубликовал в «Российской газете» статью, в которой напомнил, что в августе вот уже более ста лет странным образом концентрируются события негативного характера. Причем чаще всего не просто негативные, но и связанные с масштабными провокациями.
Так, например, в августе началась Первая мировая война. Началась после теракта-провокации — убийства наследника Австро-Венгерского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда боевиком весьма мутной террористической организации «Молодая Босния». В августе же Соединенные Штаты совершили свой масштабный теракт, приведший к полумиллиону жертв среди мирного населения, — сбросили атомную бомбу на японские города Хиросиму и Нагасаки.
Но эти события произошли давно. А мне вспоминаются события, произошедшие на памяти любого нашего соотечественника, которому сегодня больше 40 лет. Я имею в виду, разумеется, то, что произошло с нами в августе 1991 года.
19–21 августа 1991 года в Москве произошла попытка госпереворота. Высшие государственные деятели СССР попытались отстранить законного президента Горбачева от власти и взять полноту власти в свои руки.
Уж не знаю, как это произошло, специально ли было так задумано, или лидеры ГКЧП были чрезвычайно криворукими, или же их погубили сентиментальность и гуманизм, но мало того, что Борис Ельцин так и не был арестован.
У Белого дома в Москве в защиту Горбачева и Ельцина произошел масштабный митинг оппозиции, переросший в палаточный городок и в строительство баррикад. Общая численность участников митинга измерялась десятками, а то и сотнями тысяч.
Говоря формально, это, по нынешним меркам, был майдан. Не первый майдан на территории СССР. Первый в это время уже происходил на территории Душанбе и через некоторое время привел Таджикистан к гражданской войне.
Мне могут возразить, что мои рассуждения слишком формальны. Ведь участники того, что я выше назвал московским майданом, не могут быть причислены к тем, кого сейчас называют «оранжевыми революционерами». Ведь они митинговали не против законно избранной власти, а, наоборот, в ее защиту. Против организаторов госпереворота, совершивших попытку отстранить законно избранного президента от власти.
Это, конечно, так, и я не могу не признать правоты этих возражений. Однако в августовском митинге у Белого дома в Москве присутствовали нюансы, которые не позволяют мне признать полностью названные выше возражения.
Да, участники августовского митинга выступали против ГКЧП, за Горбачева и Ельцина. Однако каким-то по сей день не вполне понятным мне образом, в течение «трех дней в августе» защита Горбачева и Ельцина против ГКЧП переросла в защиту одного — Ельцина при сначала нейтральном, а потом и негативном отношении к законному президенту СССР Михаилу Горбачеву.
Это если речь идет о, так сказать, «простых» участниках митинга. А были и совсем непростые. Под «непростыми» участниками я имею в виду не близкое окружение Ельцина и даже не депутатов Верховного Совета России. Я имею в виду политических активистов и предпринимателей, которые приняли участие в «героической и легендарной обороне Белого дома», не без некоторых задних мыслей.
Я хорошо помню, что у многих моих знакомых политиков и предпринимателей ситуация вокруг Белого дома вызвала ощущение того, что в почти уже пятилетней конфронтации между Горбачевым и Ельциным Ельцин, кажется, начал одерживать решительную победу. А следовательно, нужно примкнуть к митингу у Белого дома и таким образом засвидетельствовать новому властителю страны свою лояльность. Ибо своевременное засвидетельствование лояльности есть залог будущих карьерных и «бенефициарных» перспектив.
И последовавшие вскоре после «героической победы над ГКЧП» события подтвердили, на мой взгляд, большую правоту именно «непростых» участников. Их трепетно ожидаемые перспективы сбылись. Они получили страстно желанные карьеры и бенефиции. А наивные и романтичные «простые» участники так и остались у разбитого корыта.
Кстати, поведение некоторых «непростых» участников было очень характерным. До сих пор помню, как вел себя в эти дни один известный предприниматель. Весь 1990-й и первую половину 1991 года он потратил на то, чтобы «пробить канал» к руководству СССР. И незадолго до ГКЧП его мечта наконец осуществилась. В ходе весьма сложных интриг с использованием связей в МВД и КГБ, он вышел на премьера Павлова. И получил заветную лицензию.
А буквально через пару недель, 19 августа, мой знакомый принял судьбоносное решение, перечеркнувшее все его прошлые политические ходы. Он собрал всех своих сотрудников в своем офисе, находившемся на противоположной от Белого дома стороне Садового кольца. И лично возглавив их, прошествовал на баррикады защищать демократию. И как показал последующий опыт, не прогадал.
Но это, конечно, не главное. Главное то, что «стихийная психодинамика» участников митинга оказалась «сном в руку». В течение менее чем полугода был разогнан Верховный Совет СССР, выдавлен в отставку президент Горбачев и было официально объявлено о ликвидации Советского Союза. А Борис Ельцин, законно избранный президентом республики в составе СССР, неожиданно стал президентом суверенного государства.
Победа над ГКЧП переросла в пусть и весьма «бархатный», но все же государственный переворот. А еще через полтора года, правда, не в августе, а в сентябре-октябре, бархатный госпереворот перерос в переворот вполне реальный, с использованием танков.
И «героическая оборона Белого дома» имеет ко всему этому вполне прямое отношение. Хорошо помню, как в конце сентября 1993 года я беседовал с аналитиком из «Рэнд-Корпорейшн».
Я спросил его, не является ли фатальной ошибкой то, что страны Запада, в первую очередь, США, поддерживают Ельцина против законно избранного Верховного Совета? Он ответил мне, что «выступление Ельцина на танке» в августе 1991 года произвело на всех лиц, принимающих решение, такое сильное впечатление, что альтернативы Ельцину в ближайшие годы не просматривается.
Я не знаю, был ли мой американский коллега вовсе не таким сильным профессионалом, как мне его порекомендовали, или такими непрофессионалами были те «лица, принимающие решения», о которых он мне говорил. Или же, скорее всего, он просто держал меня за лоха. Но факт остается фактом. Еще в 1991–1993 годах наши «друзья и партнеры» опирались при проведении своей политики в России на «оборону Белого дома».
Более того, эта оборона явилась сильнейшим средством легитимации и для гайдаровско-чубайсовских «радикальных реформ», и для легитимации олигархических состояний посредством ваучерной приватизации и залоговых аукционов.
«Непростые» участники августовских событий явились костяком нашей либеральной элиты, а «простые» участники являются отчасти предшественниками, отчасти непосредственными участниками митингов на Болотной площади и проспекте Сахарова и «войны за демократию против кровавого режима» в социальных сетях, продолжающейся и по сей день.
Что же нам делать? Разумеется, в политике можно играть «только с тех карт, которые сданы». Реальности не отменишь. Нынешняя Россия действительно возникла в результате «августовских событий».
Но, видимо, прав святейший Патриарх Кирилл, когда намекает на желательность ротации элит, ссылаясь на то, что в свое время такую ротацию произвел святой равноапостольный князь Владимир. И прав мой друг протоиерей Всеволод Чаплин, когда уже открытым текстом говорит о необходимости ротации элит в сегодняшней России.
Насколько я понимаю отца Всеволода, он вовсе не имеет в виду, что всю нынешнюю либеральную элиту нужно «помножить на ноль». Он имеет в виду, что либеральную элиту нужно дополнить элитой сильно более социально и патриотически ориентированной.
И я с ним в этом абсолютно согласен. В конце концов, мы даже де-юре являемся не только наследниками Августа-91, но и правопреемниками Советского Союза. А де-факто мы ведь являемся и правопреемниками Российской империи со всей ее тысячелетней историей.
И для легитимации нынешнего российского государства и той политики его руководства, которую сегодня поддерживает большинство населения страны, у нас есть гораздо больше серьезных оснований в российской и советской истории, чем в «героических трех днях в августе».
