России нужна элита, несвободная от убеждений

Лет 15 назад я писал для Михаила Горбачева проект программы Социал-демократической партии России, в которой мы тогда с ним состояли. В какой-то момент Горбачев устроил экспертное обсуждение программы. Перед началом обсуждения он попросил меня не реагировать на особо глупые замечания оппонентов, намекнув мне, что они, конечно, дураки, но ему нужны сегодня хорошие с ними отношения.

Я последовал его совету. Впрочем, через некоторое время, когда Горбачев раздумал принимать программу, в качестве одного из аргументов против ее принятия он использовал наличие экспертных возражений при обсуждении.

Я до сих пор не могу забыть три самых глупых возражения.

На мое предложение внести в ценностную часть программы классическую формулировку «Все люди рождаются равными и свободными» я услышал возражение. Мне было заявлено, что люди не могут рождаться равными и свободными, поскольку одни люди рождаются во дворцах богачей, а другие — в хижинах нищих.

На мое предложение ввести в программу формулировку «Нам нужна элита, любящая свой народ и ответственная перед ним» мне возразили еще более резко. Было сказано, что моя формулировка является чрезвычайно наглой, поскольку элита у нас уже есть.

А на мое тактическое предложение критиковать ельцинских олигархов мне было заявлено, что в таком случае олигархи обидятся и не дадут нам денег.

В этих высказываниях, принадлежащих, казалось бы, весьма образованным и идеалистически настроенным в моральном плане людям, отразилась одна очень, на мой взгляд, плохая черта современного русского сознания — полное неверие в моральные ценности и их влияние на людей, переходящее в крайний цинизм при объяснении человеческих поступков.

Очень многие у нас вообще не верят в возможность реализации ценностей в политике. Я неоднократно слышал от своих знакомых, когда они мне объясняли свои мотивы голосования на выборах: «Лучше буду голосовать за этого, он уже наворовал, а то новые пока голодные и будут воровать больше». Точно так же очень многие из моих знакомых категорически не верят в существование честных судей или честных полицейских.

Такое мировоззрение совершенно противоположно взглядам на эти же вопросы жителей современного Запада. Они совершенно уверены в том, что полицейские должны защищать граждан, а политики — выражать интересы народа. В противоположном случае они должны быть наказаны по закону. И всё это обосновывается известным тезисом «Мы налогоплательщики и имеем право от них требовать».

С точки зрения наших людей, западные люди в этом отношении чрезвычайно наивны и простодушны либо же фантастически лицемерны. Но для западных людей как раз мы чудовищно, запредельно циничны. Впрочем, всё это описывал еще Салтыков-Щедрин в известном разговоре мальчика в штанах с мальчиком без штанов.

К чему я всё это говорю? Мне кажется, что наш массовый цинизм чрезвычайно опасен и контрпродуктивен. Ведь когда европейцы или американцы проявляют то, что мы считаем простодушием и наивностью, они при этом отнюдь не закрывают глаза на факты наличия нечестных полицейских, судей или политиков. Они просто считают, что массовая апелляция к ценностям способствует их реализации.

Дело даже не в том, что лицемерие — это дань порока добродетели. Апелляция к ценностям является одной из базовых составляющих западного общественного договора. Именно она заставляет западные правящие классы «держать себя в рамках».

Многие представители западных элит считают национальное благосостояние ничуть не менее важной целью для себя лично, чем власть, влияние и богатство. И что самое важное, они считают, что эти цели друг другу не противоречат.

И нам сегодня чрезвычайно необходимы подобные же мотивации у нашей элиты. Тем более что воссоединение Крыма и массовые шествия «Бессмертного полка» вызвали чрезвычайно серьезный всплеск идеалистических настроений и у простого народа, и у правящего класса нашей страны.

На мой взгляд, укрепление идеалистических настроений именно в правящем классе имеет очень важное значение. Дело в том, что наши элиты страдают родовой травмой «номенклатурной революции». Поскольку советские элиты, обладая властью, не обладали собственностью и богатством, то их постсоветские наследники, получив доступ к собственности и богатству, вместе с ними получили и очень серьезные риски от этих вновь приобретенных ресурсов.

Пока постсоветская элита, по удачному выражению писателя Вадима Хлыстова, упивается собственностью и богатством, ее западные «друзья и партнеры», привыкшие за столетия к своей экономической власти и относящиеся к ней трезво, выигрывают в стратегическом мышлении и в экономической и политической экспансии.

Для того, чтобы научиться подобной трезвости и приобрести связанные с ней стратегические преимущества, нашей элите необходима прививка ценностей. Да и вообще, как давно уже сформулировал экономист Олег Григорьев, правящая группа может считаться элитой, если ее основные усилия направлены на благо возглавляемой ею корпорации или страны, а основные вознаграждения пропорциональны вкладу в это общее благо. Именно это и отличает элиту от олигархии.

И поэтому я считаю чрезвычайно опасными распространенные в экспертной среде взгляды «аналитического цинизма», когда утверждается, что общее благо — это выдумка для дураков и что все элиты во всем мире в течение всей его истории были озабочены исключительно укреплением своих позиций во власти да монетизацией своих властных преимуществ. Подобные взгляды ведут к деморализации нашей элиты. Особенно неприятно то, что эта деморализация осуществляется при помощи псевдонаучных аргументов.

Такого рода советники со своими циническими советами способны завести в тупик руководителей, им доверившихся. Потому что общее благо — это не пропагандистская выдумка для простодушного населения, а важнейший элемент общественного договора, обеспечивающий устойчивость государства. Без укрепления таких институтов, как суверенитет, социальное государство, меритократия, патриотизм и гражданские свободы, невозможно поддержание атмосферы доверия внутри общества, а также между обществом и властью. А без такой атмосферы доверия мы будем всегда проигрывать в международной конкуренции и постоянно переживать кризисы во внутренней политике.