В чем опасность «прагматического центризма»?
«Государственное стимулирование или экономические стимулы?» — так озаглавлена программная статья А. Кудрина и Е. Гурвича, в которой, как написал Кудрин в своем микроблоге в Twitter, излагаются «меры для обеспечения устойчивости долгосрочного роста российской экономики». Сразу скажу, что на мое обращение публично обсудить заявленные тезисы Кудрин предсказуемо не ответил. Что ж, на бумаге так на бумаге.
Экономист, прочитав заголовок, окажется в недоумении. Во-первых, в нем замах на теоретическое исследование (которого в тексте нет). Во-вторых, противопоставляются две части одного целого (того самого арсенала «обеспечения устойчивости роста»). В-третьих, усугубляется крайне вредный для нашей экономики раскол между этатистами (сторонниками активного участия государства в экономике) и неолибералами (поклонниками «Вашингтонского консенсуса», совершенных рынков, приватизации или дерегулирования).
К слову, к теоретическим изыскам авторы, судя по всему, относятся скептически. Из всех авторитетов они почему-то выбрали… Ленина с его неочевидным «Политика — это самое концентрированное выражение экономики». Хотя тут подошла бы другая ленинская фраза: «Всё народное хозяйство, организованное как почта… — вот наша ближайшая цель».
Гораздо роднее Кудрину и Гурвичу анализ практик последних лет. Начав зачем-то с очевиднейшей для всех недостижимости целей подзабытой ныне «Стратегии-2020» (КДР), утвержденной в разгар прошлого кризиса премьер-министром В. Путиным, авторы переходят к изящным подтасовкам результатов качественного состояния российских институтов.
Взяв данные из предвзятой, как видится, аналитики Давосского форума за 2013–2014 годы, авторы с горечью констатируют, что «по уровню защищенности собственности Россия занимает 120-е место среди 144 оцениваемых стран». Не сочтя нужным дополнить, что по защищенности интеллектуальной собственности Россия 107-я, и это несмотря на законодательные акты последних лет. Принятые, кстати, при живом участии нынешнего премьер-министра Д. Медведева.
Выходит, сегодняшний глава кабинета также плох?
Видимо, да, потому что, согласно данным того же исследования, Россия по уровню фаворитизма в решениях правительственных чиновников находится на «позорном» 87-м месте. Впрочем, Бразилия на 108-м, Италия – на 135-м, а Аргентина, которую авторы склонны ставить нам в пример, и вовсе на 143-м из 144 стран.
«Расточительность государственных расходов» — здесь Россия снова на 87-м месте, опережая, однако, не только Бразилию или Аргентину, но чуть ли не треть членов ЕС. Кстати, авторы не преминули воспользоваться случаем и напомнить, что «выступая в апреле 2015 года в Госдуме, Д. Медведев заявил, что все стратегические установки, включая ориентиры КДР, должны остаться прежними».
Поддели, так сказать.
Получается, мировые рейтинги, как сейчас модно говорить, нерелевантны? Выходит, да. Для подтверждения возьмем рейтинг DoingBusiness Всемирного банка за июнь 2014 года, также оценивающий качество институтов, плачевное качество которых якобы мешает России двигаться вперед семимильными шагами.
Россия в нем на 62-м месте, Китай — на 90-м, Бразилия — на 120-м, Индия — на 142-м. По идее российские темпы роста должны быть где-то на треть выше китайских, не говоря уже об индийских. Однако в 2014 году Россия показала 0,5% роста, Бразилия — 0,3%, Индия — 5,6%, Китай — 7,4%. Где логика?
Стремясь хоть как-то отбиться от обвинений в либерализме, Кудрин и Гурвич называют проводимую при их участии макроэкономическую политику «прагматичным центризмом»: мол, политика эта «лавирует между стремлением обеспечить устойчивость экономики, попытками дать толчок росту за счет бюджетных и денежных стимулов и вынужденной необходимостью частично удовлетворять запросы влиятельных лоббистов на государственные ресурсы».
Не заметили подмену? В определении Кудрина и Гурвича речь идет об устойчивости не столько экономики, сколько бюджетной и денежно-кредитной сферы.
Вновь обратимся к мировому опыту: все последние годы большинство стран-лидеров формирующихся рынков жили с бюджетными дефицитами и отрицательными балансами счета текущих операций (упрощенно — итогами торговли товарами и услугами). При этом практически все страны-лидеры имели высокую монетизацию экономики (отношение общего количества денег к ВВП): к примеру, на конец 2014 года в Китае — 196,3% (в России — всего 45,1%). Добавлю, что среднегодовая инфляция в Китае за последние 10 лет составила всего 2,8%.
«Свидетельств негативного влияния ответственной бюджетной политики на экономический рост нет», — утверждают авторы. Не ответственной, а жесткой, снова поправим мы.
Что до «свидетельств» провалов, то самое очевидное — это дефолт 1998 года, после которого правительство Е. Примакова, используя как раз мягкую, «государственническую» политику, заложило основы для роста ВВП в 2000 году в беспрецедентные для новой России 10,0% и снижения инфляции с «либеральных» 84,4% в 1998 году до понятных людям 20,2% в 2000-м. Кстати, когда Б. Ельцин в мае 1999 года уволил Примакова, согласно опросу фонда «Общественное мнение», против были 81% россиян, а 61% заявили, что тому правительству удалось стабилизировать экономическую ситуацию.
Вопреки ожиданиям, предложения авторов изложены схематично, занимая чуть более 10% текста. Всё те же либеральные догмы: обеспечение устойчивости счета текущих операций, бюджета и пенсионной системы (повышение пенсионного возраста?); предотвращение дефицита рабочей силы (это в условиях кризиса!) через сокращение численности занятых в бюджетном секторе (уже идет); еще большая открытость внутреннего рынка (прощай, импортозамещение); и конечно, институциональные изменения, прежде всего приватизация. Одобрение может вызвать разве что «усиление положительных стимулов для бизнеса за счет гарантий защиты прав собственности» да необходимость «поставить предел силовому давлению на бизнес и ослабить явно избыточные масштабы контроля и регулирования», но почему это не сделано раньше?
В программе Кудрина – Гурвича мы не найдем упоминаний о протекционистских, бюджетно-налоговых и административных мерах по созданию и поддержке производств потребительских товаров, об изменениях в плоско-регрессивных шкалах налогового и социального взносообложения, о поддержке медицины, образования и науки. Всё это вторичное: удалим препятствия, и рост возникнет как по мановению «невидимой руки».
Не возникнет. Сначала наступит февраль 2017-го с его анархией и хаосом, а потом — кровавый Октябрь с конфискациями и террором. Может, пока имеет смысл развивать гражданскую авиацию?
