Традиционно начало перестройки ведут не от похорон К.У. Черненко и воцарения М.С. Горбачева, которые случились в марте 1985 года, а от имевшего место полтора месяца спустя Апрельского пленума ЦК КПСС, на котором генсек — на первых порах весьма невнятно — призывал свежие ветры перемен. Уже спустя несколько лет свежие ветры так разгулялись, что происходящее стало напоминать заключительные аккорды «Шествия троллей» в григовском «Пер Гюнте», но в апреле 1985 года начало шествия было тихим и осторожным.
«Великие события приходят на голубиных лапках», — отмечал Ницше.
Издательский дом «Коммерсантъ» прежде других стал на юбилейную вахту и опубликовал воспоминания разных общественных персон о том, как они весной 1985-го воспринимали самые первые аккорды удивительной музыки. Затея представляет несомненный интерес. Представим себе, что какая-нибудь парижская газета в мае 1819 года опубликовала бы воспоминания нотаблей (или бывших нотаблей) о том, как ими было воспринято первое заседание Генеральных Штатов в Версале в мае 1789 года.
То, что все нынешние мемуаристы, как на подбор, принадлежат к одному — либеральному — лагерю, никак не обесценивает начинание и даже не особо снижает его репрезентативности, поскольку к 1985 году советская идеология была мертва и почти все желали перемен. Разделения начались потом.
Более основательный упрек к подбору ветеранов заключается в том, что за исключением поэта А.Г. Наймана, который в 1985 году готовился разменять полтинник, все остальные принадлежат к одной возрастной когорте. Те, кому тогда было от 20 до 25 лет. Это естественно: данная когорта наиболее под боком, а сверстников Наймана, могущих оставить содержательный мемуар, не сразу и найдешь. Годы берут свое. Еще через 20 лет, к 50-летию Апрельского пленума, мемуары будут писать те, кто застал это событие в октябрятском возрасте.
Но понятная и извинительная однобокость имеет то следствие, что почти все мемуаристы, за исключением одного, вспоминают ту пору своей жизни, когда «С утра садимся мы в телегу; // Мы рады голову сломать // И, презирая лень и негу, // Кричим: пошёл, е… мать!». Тогдашнее настроение других возрастных когорт — и той, у которой «В полдень нет уж той отваги; // Порастрясло нас; нам страшней // И косогоры и овраги; // Кричим: полегче, дуралей!», и той, про которую сказано: «Катит по-прежнему телега; // Под вечер мы привыкли к ней // И, дремля, едем до ночлега — // А время гонит лошадей», — остается менее ясным. А то, что коммунизм (resp.: либерализм, фашизм etc.) — это молодость мира и его возводить молодым, мы, собственно, и без мемуаров знаем.
Безоглядность, кровь кипит и сил избыток, неготовность мириться с несправедливостью — всё это черты молодости. Равно как и фраза «Революция — это сто тысяч вакансий» сказана явно не про старцев. Заполняет вакансии тоже молодежь, что дополнительно способствует энтузиазму. При кардинальных общественных изменениях одним поколениям достаются (и то не всем, конечно) вершки, другим, более старым, — по преимуществу одни корешки. Что часто забывается.
Среди мемуаристов только один отчасти затронул эту тему. Говоря о своих беседах с ровесницей века Н.Я. Рыковой, жесткой антисоветчицей, которая ничего не забыла и ничего не простила, А.А. Тимофеевский вспоминает слова Н.Я., сказанные в 1985 году: «Предположим, они в самом деле задумали перестраиваться. Но это ведь невозможно. Чуть-чуть подправить, слегка подкрасить — это да, но радикально изменить не получится… Это великое произведение, в нем всё продумано. Его невозможно менять кусками, его можно только целиком уничтожить. Разбомбить. А это значит, пойти на голод, на мрак, на распад, на кровь. Иначе оно не отпустит, иначе оно не отступит. Всю страну придется залить кровью. Вы знаете, как я их ненавижу? — люто! Но, думая о том горе, которое неизбежно, я не скажу, что хочу этого». Если так думали тогда иные антисоветчики, всю жизнь мечтавшие о разрушении Карфагена, можно реконструировать и мысли пожилых лоялистов.
Разумеется, и старцы порой бывают безогляднее самых пылких юношей. Еще до 1985 года родился стишок «Дедушка в поле гранату нашел, // Взял он ее и к обкому пошел, // Дернул колечко и бросил в окно. // Дедушка старый, ему всё равно». Порой старые счеты со старой властью столь сильны, что затмевают всякие рассуждения о том, что будет дальше. Лишь бы дождаться сладостной минуты отмщения, а там будь что будет. Как говорят у нас в народе, fiat justitia et pereat mundus. Мечты о мщении экранируют мысли о том, как я там буду в светлом будущем, а революционные вожди никогда не говорят о том, что при всех переворотах старики всегда возглавляют список проигравших.
Тем более что «всегда» — это все-таки понятие статистическое, а в жизни один старец впал в страшную нищету, а другой, хоть и не разбогател, но впервые увидел Рим, о котором грезил всю жизнь.
Но странным образом только большевики подняли вопрос о возрастных когортах и о разном отношении к великим переменам. Естественно, со всей большевицкой неправдой, но хотя бы затронули эту проблему — от кипучей эпохи перестройки и до наших дней никто сделать это не удосужился.
А в 1937 году вышел на экраны фильм «Депутат Балтики» (первоначальное название — «Беспокойная старость»), повествующий о том, как всемирноученый профессор Полежаев в 1917 году с энтузиазмом принимает революцию и обучает революционных матросов наукам, а те в знак признания избирают его матросским депутатом в Совет. Фигура Полежаева не полностью высосана из пальца — его прототип, член-корреспондент Российской академии наук К.А. Тимирязев, действительно поддержал большевиков, испытывал «счастье быть его (Ленина. — М. С.) современником и свидетелем его славной деятельности» и считал, что «Большевики, проводящие ленинизм, — я верю и убежден, — работают для счастья народа и приведут его к счастью».
Но в фильме — при том, что 1937 год был на дворе — чудесное преображение профессора Полежаева не генерализировалось, напротив, подчеркивалась некоторая его эксцентричность. Она позволила ему покорить сердца революционных матросов, но отнюдь не его ученых коллег, в массе своей оставшихся глухими к идеалам революции.
Потому что — не в фильме, но в жизни — они бедствовали пещерно, оставшись никому не нужными. Сегодня диалектическая формула революционных преобразований «Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет, тебе, старичок, в крематорий пора» так и остается нераскрытой. Даже юбилей исторического Апрельского (1985 года) пленума ЦК КПСС не сильно помог.
