Недавний выход в широкий прокат очередной серии франшизы «Дивергента» — хороший повод поговорить о феномене, который до сих пор остается необъясненным в должной мере. В действительности «Инсургент» — всего лишь малая часть новейшей антиутопии, занимающей не самое последнее место в современной популярной культуре. К слову, почти все фильмы — если не все — являются экранизациями нашумевших книжных франшиз. То есть речь идет не об одном только кино.
Кроме «Дивергента» достаточно назвать франшизу «Голодные игры», «Бегущий в лабиринте», который тоже скорое получит продолжение, и фильм «Посвященный». Все эти картины объединяет одна существенная черта: главные герои в них — подростки. Мало кто обращает внимание, но привычные всем антиутопии в самых разных формах в итоге оказались вытеснены совершенно новым ее видом — фильмами про детей в ситуации будущего.
На первый взгляд, все упоминаемые картины и их первоисточники как бы продолжают прежние традиции классических антиутопий — будь то «смертельные игры», «отсутствие эмоций в новом мире», «дикости капитализма», «эксперименты над детьми в условиях постапокалипсиса», «жесткая кастовая система» и т.д. Однако отличает все эти картины от старых антиутопий то, что теперь они стали предельно инфантильными. Они не удручают так, как, скажем, мрачный «1984» или, казалось бы, игривая, но не в меньшей степени грустная «Бразилия».
Безобразия отсутствующего будущего — на самом деле детская мечта, в которой дети наконец смогут себя проявить. Не случайно поэтому пользуются спросом и картины постапокалипсиса, которые часто сожительствуют с антиутопиями в счастливом браке. Всё лучше противостоять миру, скажем, заполненному живыми мертвецами, чем вступать во взрослую жизнь. Одно время в Сети был популярен демотиватор, на котором был изображен молодой человек и подпись примерно следующего содержания: у него есть детально продуманный план, что делать в условиях пришествия зомби, но нет и малейшего представления, что делать со своим будущем.
То есть даже самые непривлекательные варианты постапокалипсиса многим кажутся вполне приемлемыми для жизни. Некоторые с удовольствием бы променяли то, что они называют «жизнью» сегодня, на безоблачное существование во времена, которые, согласно самому пылкому воображению, придут после конца истории.
А ведь раньше такого не было.
Следует сказать, что, по большому счету, нынешний вал фильмов о не самом привлекательном будущем — третья волна антиутопического кино на Западе.
Первая волна пришлась большей частью на 1970-е и отчасти 1980-е, когда выходили самые важные фильмы этой тематики — «Заводной апельсин», «Спящий», «491 градус по Фаренгейту», «Роллерболл», «Бегство Логана», «Бегущий по лезвию», «Бегущий человек», «Бразилия», ожидаемый «1984» и далее по длинному списку. Это вовсе не означает, что до этого антиутопий не снимали, но массово как явление культуры они характерны скорее для того периода.
Вторая волна антиутопий пришлась большей частью на 1990-е и отчасти на 2000-е. В 1990-е вышли «Плезантвиль», «Харрисон Бержерон», «Матрица», «Разрушитель», «Виртуальный кошмар» и кое-что еще. В 2000-е же жанр расцвел пышным цветом, и мир увидел дивный новый мир во всей его красе: «Эквилибриум», «Идиократия», «Дитя человеческое», «Воины света» — если называть лишь некоторые.
Вообще любопытно, что сегодня принято обсуждать «кризис утопического сознания», в то время как самого детального разговора требует тема «упрочения антиутопического сознания». Антиутопии стали казаться не только привлекательными, но и востребованными. Авторы рисуют образы даже не столько ужасного будущего, сколько желаемого ужасного будущего.
Но не одна из антиутопий, созданных до 2010-х, не сравнится с инфантилизмом новых фильмов.
Страшная правда в том, что все новые подростковые антиутопии не могут считаться таковыми. Знаете, почему? Исходя из их сущностной характеристики: человечество не погибает, не исчезает. Да, люди живут в несколько стесненных условиях, но у них остается главный ресурс, на который они всегда могут рассчитывать, — это дети. Те самые подростки, которые хотят ощутить свою уникальность (они же все особенные, не так ли), находятся в центре внимания и, как следствие, в центре борьбы, где справедливость, олицетворяемая ими, непременно должна побороть опутавшую мир несправедливость.
Таким образом, с самого начала читатель/зритель понимает, что не всё так скверно и главный герой обязательно победит всё плохое.
Настоящая же антиутопия, снятая немногим раньше появления всех этих инфантильных франшиз, проливает свет на будущее, которого бы не хотелось никому. «Дитя человеческое» показывает мир, где человечество вдруг потеряло возможность воспроизводить потомство и теперь нет никаких детей. Вряд ли какая-то антиутопия сравнится с депрессивной атмосферой, которую блестяще передает фильм. Главный герой начинает свой рабочий день с того, что покупает кофе и подливает в него алкоголь, чтобы хоть отвлечься от довлеющей депрессии.
Ужас, который остается вытесненным у всех поклонников желаемого безобразного будущего, состоит в том, что их просто-напросто в этом будущем не будет. Дело даже не в том, что с существующим злом будет некому бороться, а в том, что сама эта борьба не будет иметь никакого смысла — вскоре все умрут и не останется ничего. Ни всемогущего капитализма, ни смертельных игр, придуманных на забаву публике. Одно только постепенное старение и умирание.
Таким образом, все эти подростковые антиутопии, заполонившие экраны, — это, возможно, бессознательная и отчаянная попытка борьбы с действительно ужасной идеей антиутопии, в которой надежде всего человечества — детям — нет места.
