Сергей Капков как призвание

Новость о добровольной отставке министра культуры правительства Москвы Сергея Александровича Капкова как минимум на сутки стала самой обсуждаемой в кругу интересующейся общественности. Это и не мудрено: интересующаяся общественность была целевой группой для самого популярного министра правительства Москвы.

Выражение «культурная политика», что бы под этим, с одной стороны, кристально ясным, а с другой — предельно туманным термином ни понималось, по отношению к Сергею Александровичу Капкову приобретает вполне конкретный, но при этом не вполне традиционный смысл. Если говорить о культурной политике в первом значении, то есть кристально чистом, то речь идет об определенной программе действий касательно культуры: например, развивать театр или вкладываться в кино, скажем, способствующее воспитанию патриотизма.

Туманное значение культурной политики на то и туманное, что так просто его не объяснишь. Вроде как слово «политика» ко многому обязывает, но как бы слово «культура» в данном словосочетании обязано доминировать.

И как тогда быть с этой культурой в политическом пространстве?

Но в случае с Сергеем Александровичем Капковым это понятие должно трактоваться иным образом. Его конкретные действия в отношении «московской культуры», то есть действия изначально неполитические — не так важно, имели ли они это своей целью или нет, — приобретали политическое значение и становились политическими.

То есть базисом некоторой части московской политики становилась отнюдь не экономика, а культура. Удовлетворенность городской культурной жизнью среди политически активных граждан заставляла их придавать действиям министра культуры московского правительства политическое значение.

Мимоходом обратим внимание на любопытный феномен: чиновник, который в традиционной классификации немецкого социолога Макса Вебера должен работать, а не, например, общаться с избирателями, превращался тем самым в совершенно иную фигуру — в политика, в обязанности которого входит работа с электоратом, чьи интересы он обязуется представлять. Отсюда и возникает главный парадокс: чиновник становится политиком, обретает лицо, в то время как должен быть представителем «серой массы». Кстати, и мэр Москвы по своему стилю работы является скорее чиновником, нежели политиком, в то время как политический ритуал предписывает ему быть именно политиком. По крайней мере, предписывал это летом 2013 года, когда в качестве кандидата в мэры ему необходимо было завоевывать симпатии избирателей.

Однако имидж Капкова не был результатом злоупотребления положением, равно как и не был сбоем политической системы, но, если угодно, новым явлением политической жизни — Капков стал «политическим чиновником», бюрократом, отвечающим интересам ключевой с точки зрения политического процесса Москвы части городского электората.

В конце концов, рядовой гражданин, который старается следить за столичными новостями, вряд ли назовет так уж много имен из правительства Москвы.

А если и назовет несколько, то первым с наибольшей степенью вероятности окажется Сергей Александрович Капков.

Возможно, у многих на слуху также имя министра транспорта правительства Москвы Максима Станиславович Ликсутова, но его помнят скорее в силу иных обстоятельств. Например, по трагедии, случившейся прошлым летом в московском метро. В этом смысле высказывание Сергея Александровича Капкова «я работаю Сергеем Капковым» не только предельно осмысленно, но и более чем закономерно.

Правда, оно должно быть уточнено следующим образом: Сергей Капков работает Сергеем Капковым не только по профессии, но и по призванию. Это самостоятельный политик, четко определившийся со своей электоральной базой, которого могут рекрутировать и рекрутировали на позиции топового бюрократа.

Другое дело, что ставка на активный городской класс — это его осознанный выбор, и, скажем, на федеральном уровне доля этого электората всё же невысока. Вот почему в настоящий момент его популярность ограничена двумя пространствами — реальным пространством столицы и виртуальным пространством социальной сети.

Конечно, следует сказать, что не все в «целевом электорате» Сергея Александровича были довольны его деятельностью. Хотя недовольных всё же подавляющее меньшинство. Последние, если продолжать тему бюрократа и политика, были недовольны министром, так как считали его скорее бюрократом, всего лишь культурно обустроившим город, нежели политиком. Пикантный момент при таком подходе, правда, заключается в том, что подавляющее большинство городского класса воспринимало его скорее как политика, нежели как бюрократа. Ведь политическое значение придавали ему именно культурные горожане.

В конце концов, в момент его добровольной отставки в социальных сетях многие комментировали его уход с сожалением, отмечая — что предельно важно — даже не столько его достижения на посту министра, сколько его моральные качества и «человеческий облик», который якобы так трудно сохранить в той среде, где ему пришлось трудиться.

Если же оценивать сделанное им за то время, что он занимал свою должность «Сергея Александровича Капкова», то нужно сказать, что добился он немалого. Речь не о пресловутых велосипедных дорожках или злосчастных митбольных. Кстати, его критики в качестве основной претензии к его работе обычно предъявляли ему именно эту ориентированность на «развлечения».

Однако он сделал не меньше и для того, чтобы в Москве стал возможен интеллектуальный досуг. Чего стоит только его работа с библиотеками. А в том же парке Горького можно было не только погулять, покататься на роликах или съесть митболы, но и послушать (как вариант: прочитать) публичные лекции на весьма интересные темы.

Ну а его добровольный уход можно объяснить без каких-либо конспирологических теорий.

Многое уже сделано. И в ситуации экономического кризиса культурные потребности отступают на задний план, а ключевыми потребностями для тех, кто привык жить активной городской жизнью, становятся в первую очередь экономические запросы. Однако если кафе и театры вдруг станут менее доступными, то библиотеки и площадки для бесплатных публичных лекций снова войдут в моду.