В среду по ведущим американским каналам к нации обратился Барак Обама. Практически одновременно с ним по государственному кубинскому телевидению выступил Рауль Кастро. Оба лидера сообщали своим гражданам сенсационную новость: более чем полвека взаимной отчужденности Соединенных Штатов и Кубы заканчиваются. После взаимного обмена заключенными, обвиненными в шпионаже, стороны договорились об установлении дипломатических отношений и взаимной торговли.
Нельзя сказать, что это известие прозвучало как гром среди ясного неба. Еще летом 2013 года Гавана и Вашингтон начали предпринимать практические шаги к сближению.
Готовиться к такому сближению они начали еще раньше. Барак Обама внес пункт о «разрядке» с Островом свободы в свою предвыборную программу 2008 года, а братья Кастро давно уже подают сигналы, что их страна ― вовсе не Северная Корея.
При этом и Обама, и Кастро испытывали сходные проблемы ― и на Кубе, и в США было (и, разумеется, остается) большое количество противников потепления отношений между двумя странами. Сторонников жесткой линии на Кубе отстранили от принятия важных политических решений с переизбранием Рауля Кастро на второй срок. Его первым замом стал Мигель Диас-Канель, человек, который не принимал участия в кубинской революции и известен своими либеральными (насколько это сейчас возможно на Кубе) взглядами. Мигель относительно молод (ему 54), и его даже прочат в преемники Раулю.
Американскому президенту пришлось куда сложнее. Весьма организованная и политически активная кубинская диаспора в Штатах в основном настроена враждебно в отношении режима Кастро. И молодые кубиноамериканцы еще дадут фору старикам. Как заметил в 2009 году советник рабочей группы палаты представителей конгресса США Филипп Питерс, «создается впечатление, что эти успешные молодые люди, ни разу не вступавшие на землю Кубы, только вчера чудом избежали расстрела в казематах Кастро».
Примером такого молодого и успешного 100-процентного американца кубинского происхождения может служить восходящая звезда Республиканской партии США сенатор Марко Рубио. Он рад был бы видеть Кубу в числе друзей Америки, но только без Кастро. Его убеждения разделяет и его старший коллега по конгрессу, представитель Демократической партии сенатор Боб Менендес, который, кстати говоря, уже подверг критике решение Обамы.
Разумеется, своих однопартийцев поддерживают и многие их товарищи. Так что можно говорить о наличии вполне сформировавшейся двухпартийной оппозиции кубинской «разрядке».
Однако эта оппозиция никогда не была ни консенсусной, ни монолитной. Уже упомянутый нами Филипп Питерс всегда выступал за отмену санкций в отношении Кубы, утверждая, что американское эмбарго не возымело никакого эффекта и вряд ли когда-либо возымеет. Консультируемой им комиссии конгресса всегда не хватало одного-двух голосов, чтобы вынести вопрос о сближении с Островом свободы на обсуждение палатой представителей.
Да и в переговорах по освобождению американца Алана Гросса, арестованного на Кубе пять лет назад, участвовали конгрессмены обеих партий: Патрик Лиа, Крис Ван Холлен и Джефф Флейк.
После переизбрания в 2012 году Обама почувствовал себя максимально раскрепощенным в принятии важных решений, по которым ему не удалось добиться взаимопонимания с конгрессом. Официально в среду было объявлено, что американо-кубинскому дипломатическому прорыву предшествовали 18 месяцев тайных переговоров. Думается, старт им дал избранный весной 2013 года папа римский Франциск I, которого в телеобращениях благодарили за посредничество лидеры обеих стран.
Ну а тайными переговоры остались благодаря неожиданному месту их проведения ― Канаде. Если бы американские дипломаты среднего эшелона зачастили в какую-нибудь латиноамериканскую страну, то пресса немедленно бы всё вычислила, а визиты в Канаду сродни прогулке в соседний штат, так что и гостеприимству канадского правительства обе стороны были весьма признательны.
Как мы уже говорили, внимательные эксперты давно заподозрили приближающийся конец «карибской холодной войны», но всё же американская дипломатия, в последнее время не слишком отличающаяся виртуозностью, в данном случае продемонстрировала блестящие способности к секретной работе. В декабре 2013 года весь мир поразился (теперь уже можно сказать определенно ― историческому) рукопожатию Обамы и Кастро на похоронах Нельсона Манделы. Рядом с лидерами двух стран тогда стояла президент Бразилии Дилма Русеф, и все подумали, что именно она будет посредницей в американо-кубинских переговорах.
Однако, как мы знаем, переговоры тогда уже шли. Трудно сказать, использовали ли г-жу Русеф «в темную» или она сознательно согласилась сыграть отведенную ей роль, но операция прикрытия была филигранной ― противники кубинской «разрядки» в США пошумели пару недель и поутихли. До 17 декабря 2014 года.
Теперь, конечно, на Обаму обрушится шквал критики. Однако президент чувствует себя достаточно уверенно и даже раскованно. Опробовав практику единоличного решения на вопросе иммиграционной амнистии, он смело сделал в отношении Кубы то, что ему никак не удавалось на иранском направлении.
Что же дает обеим странам отказ от прежней политики конфронтации?
Экономически выигрывает больше Куба, чья экономика, несмотря на осторожные реформы последних лет, находится в крайне запущенном состоянии. Туристическую отрасль теперь ждет небывалый рост, известная своим качеством кубинская медицина станет «экспортируемой услугой», Гавана сможет привлечь инвестиции, а также начать разработку нефти на своем шельфе.
Политически выигрывают обе страны. С 1962 года Куба исключена из Организации американских государств, и поэтому так называемые панамериканские саммиты проходят без нее. Зато так называемый латиноамериканский саммит последний раз принимала Гавана. И туда не пригласили уже Америку. Теперь всякое неудобство в общении и торговле будет устранено.
Много политических очков набирает лично Обама. Не столько много, сколько мог бы, завершись переговоры с Ираном успехом, но все-таки один исторический внешнеполитический прорыв он может записать на свой счет.
Трудно сказать, насколько удачно всё сложится для братьев Кастро и их клана, смогут ли они обеспечить суверенный и плавный транзит власти, и не превратиться ли снова оплот социализма в остров-бордель, как это было в 1930-х.
Одно можно сказать уверенно. В сложившихся обстоятельствах это серьезный вызов для российской внешней политики в регионе.
