Реальный политический вес и формальная табель о рангах — вещи весьма различные. Например, безотносительно к тому, нравится наблюдателю президент РФ В.В. Путин или совершенно не нравится, его политический вес, который есть величина, взятая по модулю, без знака плюс или минус, не оспаривается никем. Тогда как № 2 в формальной иерархии, то есть нынешний премьер-министр, не пользуется таким авторитетом и его вес в иерархии оценивается ниже. В то же время, поскольку он все-таки № 2 а не 22 и не 78, за ним остаются некоторые почетные прерогативы.
В частности, только за президентом и премьером сохраняется привилегия по крайней раз в году пространно выступать по ЦТ, то есть по большим телеканалам. Наверное, многие бы хотели в течение полутора часов казать себя «большой тройке» («Первому», «России» и НТВ) — и высшие чиновники, и высшие системно оппозиционные партийцы Г.А. Зюганов и В.В. Жириновский, и высшие несистемно оппозиционные партийцы навроде Б.Е. Немцова, и А.Б. Пугачева с Ф.Б. Киркоровым, — но властный церемониал строг. Он допускает такие почести только для №№ 1 и 2. Прочие — на общих основаниях.
Поскольку такая почетная привилегия — это немногое, что осталось от времен воспетого знатными политологами тандема, то отказаться от нее нет сил. Не прошло и недели со времени оглашения президентского послания, как Д.А. Медведев — «И мне с эмблемами платье» — также выступил на больших каналах. Даже время выступления было точь-в-точь как у президента — 12.00 мск.
Такое подражание может показаться даже отчасти нарочитым — но с властью или всего лишь с ее призраком мало кто готов бестрепетно расстаться. Это человеческое, слишком человеческое. И недаром в конце беседы дважды прозвучала элегическая нота — как же нем всем тут хорошо и неужели этому суждено вскоре кончиться. «Д. Медведев: «Я, знаете, поймал себя на мысли, что так быстро всё несется. Мы с вами буквально совсем недавно сидели за этим столом, практически в том же составе абсолютно». М. Зыгарь («Дождь»): «Дай бог, не последний». Д. Медведев: «Ну ладно, без пессимизма». После чего уже сам премьер повторил: «Надеюсь, что, как сказал Михаил, не в последний раз». Ведь тяжелые времена вроде нынешних отличаются глубокой волатильностью всего и вся, в том числе и волатильностью кадровой — но как же этого не хочется.
Отсюда и существенное отличие в интонации президентского и премьерского выступлений. Президентское послание — не сплошь, но в достаточном количестве — содержало в себе тревожные, прямо-таки набатные интонации. Чего стоит хотя бы с нажимом произнесенное упоминание тяжких 1941–1942 годов. Премьерское выступление было не в пример более безмятежным. Все трудности объявлялись преодолимыми и в значительной степени объяснимыми недопониманием правительственных замыслов. Поймите, и сразу настанет успокоение. Ибо у правительства всё под контролем: и ситуация в науке и образовании, и положение в здравоохранении, с валютными курсами тоже нет оснований для беспокойства etc.
Последствия такой телевизионной психотерапии могут быть двоякими. С одной стороны, если оратор нащупал нерв общественных настроений, сумел завоевать доверие и благосклонность аудитории, такая психотерапия может быть весьма полезной. Панические настроения гасятся нарочито спокойной уверенностью. Но это — если нужный нерв нащупан и нужная интонация найдена. Если оратор вещает не на той волне, на которую настроены приемники слушателей, вместо успокоения может получиться раздражение. Вроде того, которое испытывал В.В. Маяковский, сочиняя опубликованное в номере «Известий» от 10 октября 1926 года стихотворение «Искусственные люди»: «Учрежденья объяты ленью. // Заменили дело канителью длинною. // А этот отвечает любому заявлению: // — Ничего, выравниваем линию. // Надо геройство, надо умение, // чтоб выплыть из канцелярщины вязкой, // а этот жмет плечьми в недоумении: // — Неувязка! // Разлазится всё, аппарат — вразброд, // а этот, куря и позевывая, // с достоинством мямлит во весь свой рот: // — Использовываем. — // Тут надо видеть вражьи войска, // надо руководить прицелом, // а этот про всё твердит свысока: // — В общем и целом».
Руководители новой формации, как выясняется, не так уж и новы — с 1926 года прошло без малого 90 лет, а картина эффективного менеджмента примерно схожая. Сколь она соответствует тяжести задач, стоящих перед страной, — большой вопрос.
