Есть известная формула, согласно которой чем меньше цена на нефть, тем более либеральной становится российская экономика. Поэтому в информации агентства Bloomberg о том, что Владимир Путин якобы собирается посвятить значительную часть предстоящего президентского послания снижению коррупционного давления на бизнес, нет ничего удивительного.
Когда нефтегазовые доходы бюджета стремительно сокращаются, вполне логично, что государство озадачивается созданием более комфортных условий для несырьевых налогоплательщиков. Альтернатива в виде закручивания для них же фискальных гаек, конечно, существует, но этот вариант подходит для разового пополнения казны. И напоминает решение проблемы нехватки мяса за счет забоя молочного скота. Поскольку многие предприятия просто не справятся с повышением налоговой нагрузки.
А если перспектива скорой отмены санкций весьма туманна, а падение нефти до $50 за баррель, по прогнозам минэнерго США, напротив, очень вероятно, то выстраивание экономической политики по принципу «ночь простоять да день продержаться» едва ли продуктивно. Не случайно, выступая на форуме «Общероссийского народного фронта», Путин довольно скептически отозвался о решении ввести торговые сборы для малого бизнеса.
«Я не стал вмешиваться в окончательное решение, которое правительство готовило, но сомнения были — сначала резко всё сняли, а потом резко всё подняли. Лучше б вообще ничего не трогали». А предложение о введении временного моратория на увеличение налоговой нагрузки на предпринимателей, по данным «Ведомостей», тоже может попасть в текст президентского послания.
Как это ни парадоксально, но шансы на реализацию именно либерального, а не мобилизационного сценария повышает и обусловленный санкциями эффект «подводной лодки». Российские компании оказались фактически отрезанными от западных кредитов, личные зарубежные счета многих бизнесменов теперь под особым надзором американских и европейских финансовых спецслужб. В результате окно возможностей для того, что принято называть налоговой оптимизацией, заметно сузилось. Также гораздо более проблематична теперь офшорная монетизация административного и силового ресурса, которая до сих пор находилась «на конце» чуть ли не каждой откатной сделки и, в сущности, являлась основной причиной повышения коррупционного давления на бизнес.
Однако финансовый голод тоже порождает коррупцию. Особенно если учесть, что в свете параллельного с санкциями «замораживания» пенсионных накоплений государство становится единственным источником «длинных» и сравнительно недорогих денег.
Вполне объяснимо нежелание главы государства «палить» резервы. Также можно только приветствовать крайне негативное отношение ЦБ к стимулированию экономического роста с помощью печатного станка и отказ держать отрицательные по отношению к инфляции процентные ставки. Но чем дороже и недоступнее кредит — тем больше вероятность злоупотреблений со стороны как банкиров, так и чиновников, причастных к распределению федеральных и региональных бюджетов. Поэтому, заботясь о сохранении макроэкономической стабильности, хорошо бы еще не допускать шаги, ограничивающие конкуренцию на рынке капитала.
И пересмотр решения об изъятии в казну пенсионных накоплений помог бы российской экономике ничуть не меньше, чем снятие бюрократических барьеров. Тем более что при бережном отношении к нацфондам — а правительство сейчас явно не склонно чрезмерно усердствовать в раздаче средств ФНБ — текущие социальные обязательства можно выполнять, не прибегая к деньгам будущих пенсионеров. А финансовые потребности многих из тех компаний, которые сейчас претендуют на господдержку, можно решить с помощью выпуска инфраструктурных облигаций и продажи этих бумаг негосударственным пенсионным фондам. Разумеется, при условии, что накопительная пенсионная система будет функционировать без каких-либо изъятий.
Понятно, что финансовая независимость — лишь одно из слагаемых предпринимательской свободы. При сохранении, увы, привычных для России рисков, связанных с использованием силовых ведомств для банального передела собственности, ни один бизнесмен не станет играть в долгую, сколь бы ни был развит национальный рынок капитала. В лучшем случае он постарается хорошо закрышеваться, что, конечно же, никак не поспособствует снижению коррупционного давления.
И спрос на подобные «услуги» будет рождать предложение до тех пор, пока не только власть, но и общество не изменят отношение к бизнесу, перестав рассматривать его как неизбежное зло. Третью, непривилегированную касту «торговцев», которая призвана исключительно обслуживать «воинов» и «философов». Хотя, как справедливо заметил в одном из недавних интервью Борис Гребенщиков, любые конфликты должны решаться именно торговцами, а не военными. Собственно, будь в России несколько иное отношение к бизнесу и имей она гораздо более развитую экономику, нежели сейчас, ей было бы намного проще отстаивать и свои геополитические интересы.
