«Музыка Пахмутовой лучится добротой»

9 ноября, как и в любой другой день, тысячи людей напевают и слушают песни Александры Пахмутовой, и лишь часть из них знает, что существует такой композитор и что сегодня этому композитору исполняется 85 лет. Об авторских песнях, превратившихся в народную и всенародную музыку, корреспондент «Известий» поговорил с другом и поклонником Пахмутовой, народным артистом России Михаилом Плетнёвым.

— Помните, когда и при каких обстоятельствах вы впервые услышали музыку Пахмутовой?

— В детстве, по радио. Телевизора у нас еще не было, а из радиоприемника часто доносилась музыка — сначала просто музыка, уже потом я узнал, что это музыка Пахмутовой. Она была неотъемлемой частью той жизни, которую вели все, в том числе и я.

Когда я стал старше, меня стало поражать, как ей удается рождать один шедевр за другим, причем совершенно в любом жанре. Она писала патриотические песни и лирические, детские и военные, про геологов и про подводную лодку, про Олимпиаду и про нежность. У меня тоже была мысль, глядя на Пахмутову, написать какую-нибудь песню, но я не понимал, как написать ее так удачно, чтобы вся страна сразу начала ее петь. Когда видишь эту маленькую женщину и наблюдаешь, как под ее песню «Поклонимся великим тем годам» весь зал почему-то встает в слезах, то совершенно непонятно, как одному человеку дается столько таланта.

— Пять лет назад вы сказали «Известиям», что считаете Пахмутову «последним композитором, достигшим невероятных высот в жанре художественной песни». С тех пор ваше мнение не изменилось? Скажем, опусы более молодых Максима Дунаевского, Марка Минкова с ее творчеством сравнить нельзя?

— Это несоизмеримые величины. Пахмутова — гигант в области песни. По части мелодизма никто сравниться с ней не может — пожалуй, только Дунаевский.

— Максим или Исаак?

— Исаак. Но у него нет такого разнообразия, как у Пахмутовой. Ее песни перекочевали с эстрадных площадок в классические залы, настолько велика их ценность. Как музыковед, я мог бы целую работу написать о них. В некоторых — например, «Ненаглядный мой» — используется исключительно диатоника. Диатоника — это до-ре-ми-фа-соль-ля-си без всяких диезов и бемолей. В такой простой системе Пахмутова нашла необыкновенные красоты, которые не похожи на музыку прошлого и принадлежат только ей.

— Как появился ваш совместный компакт-диск «Волшебная страна»?

— Это Олег Полтевский (директор Российского национального оркестра. — «Известия») записал. Ну что тут скажешь, я очень рад, что песенки мои Александра Николаевна так доброжелательно оценила. Ей понравилась партитура. Но сравнивать тут нечего — это все равно что сравнить море со стаканчиком воды. Даже не хочется говорить.

— На диске ваши и ее песни вполне органично уживаются.

— Мои песни детям сложнее давались. Пахмутову они пели с бóльшим удовольствием, и у них лучше получалось. А песня должна быть такой, чтобы сразу получалась.

— Как композитор, вы научились чему-нибудь у Пахмутовой?

— Мне, наоборот, хотелось сделать так, чтобы было непохоже на Александру Николаевну. Написать еще одну песню Пахмутовой, только похуже, не входило в мои задачи.

— Но можно ведь перенять отдельные находки и вырастить на их основе что-то свое?

— Вообще можно взять любую мелодию Пахмутовой независимо от популярности и обнаружить, что Александра Николаевна использует приемы развития, которые свойственны самой высокой классической музыке — настолько роскошным было академическое образование, которое она получила. Она знает, где какую гармонию поставить, как привести мелодию к нужной точке. В оркестровке вроде бы и простые находки, но единственно верные. В каждой песне необыкновенная изюминка, о которой хочется говорить отдельно. Нужна ювелирная работа, чтобы получилась такая, казалось бы, плакатная песня.

— Крах советской идеологии похоронил множество хороших песен. Почему пахмутовские стали исключением? Диджеи обожают, например, делать ремиксы на «И Ленин такой молодой».

— Да, хотя для нового поколения это песни далекого прошлого, но я вижу, что молодежь их знает, даже слова помнит. Это поразительно. Подростки могут не знать песен  Соловьёва-Седого, Дунаевского, а Пахмутову знают.

Мне кажется, причина в особой черте ее характера: она делает все с необыкновенной непосредственностью и искренностью. За какую бы тему она ни взялась, даже совсем неактуальную теперь, связанную с советским заказом, всегда ее музыка лучится добротой. Сейчас это в большом дефиците. А может быть, такой дефицит есть во все времена. Но особенно — в периоды всяческих ссор и депрессий, отсутствия положительных идей.

Не могу сказать ничего особенно хорошего про большевистский строй, но в области пропаганды у коммунистов были идеи, которые сами по себе очень неплохи. Мир, дружба и гармония — все это как раз оживало в творчестве Пахмутовой. Сейчас идеалов нет никаких, кроме похода в торговый центр, получения больших денег и разнообразных удовольствий. Такие и песни теперь.

— У вас есть любимая пахмутовская песня из четырехсот?

— Я очень люблю одну такую, которую вообще никто не знает. Она исполнялась на каком-то съезде чего-то в Кремле. Слова там связаны с очень уж партийной пропагандой. Ну, если у нас гимн Советского Союза несколько раз переписывается для разных обстоятельств, то уж можно было, наверное, и ее переписать. Мне так жалко, что из-за текста эта песня не звучит, даже хорошей записи нет. На репетиции Александра Николаевна была в зале. Я там тоже сидел — участвовал в этом концерте. Песню репетировали несколько раз, и она меня все больше захватывала. Потом набрался смелости, подошел к Пахмутовой и сказал: «Какая же изумительная песня! Как она мне нравится!» Александра Николаевна взглянула на меня с улыбкой и ответила: «Ну да, живая, живая». Так мы и познакомились.

— Недавно она восхищенно рассказывала мне про вас и ваш оркестр.

— Когда у меня появился оркестр, я решил как-то прикоснуться к ее творчеству. Был устроен концерт в зале Чайковского, и с этого момента началось более близкое наше знакомство. Помню, на одном из ее юбилеев мы выступали вместе с великой Аллой Баяновой. Она, к сожалению, была уже нездорова, но спела на французском языке песню «Нежность», а я аккомпанировал ей на рояле.

— Как вы думаете, насколько Пахмутова — внутринациональное явление? Поймут ли ее музыку люди без русско-советского бэкграунда?

— Я много раз давал послушать ее песни иностранцам — слов они не понимали, но всем очень нравилось. Я уверен: если провести эксперимент и сделать большой концерт музыки Пахмутовой где-нибудь, скажем, в Берлине, успех был бы грандиозный. Сейчас, к сожалению, засилье англосаксонской культуры, песни на английском звучат повсюду. Мне очень хочется, чтобы Александра Николаевна написала симфоническую сюиту из своих песен. Наш оркестр будет исполнять ее по всему миру.