Выступая перед Союзом ректоров, президент РФ В.В. Путин походя посягнул сразу на два основополагающих принципа, которые определяют деятельность реформаторского руководства Минобразования.
Сперва верховный оратор заметил, что, конечно, «наука чрезвычайно важна для вуза» и задача «немножко приподнять, даже не немножко, а именно приподнять вузовскую науку» весьма насущна. «Но все-таки, — заметил В.В. Путин, — главная задача высшего учебного заведения — подготовка специалистов».
Мысль, казалось бы, банальная, еще бы он сказал, что дважды два — четыре, но при нынешнем реформаторстве не всё так просто. Согласно новейшим принципам, научная деятельность вузов не просто является приятным дополнением к основной задаче высшего учебного заведения, но она есть главный и неотъемлемый смысл самого его существования. Вуз, достойно не фигурирующий в индексах цитирования научных работ, — это не вуз, а не пойми что.
Внутренняя логика в такой позиции Минобразования есть. После того как при его самом деятельном участии была раскассирована Академия наук, возник вопрос: забыть о науках вообще, занявшись по завету А.А. Фурсенко квалифицированным потребительством, или всё же отвести для них какую-то нишу?
Поскольку Минобразования призвано поощрять науки, было решено не просто нишу отвести, но поставить науки во главу угла в деятельности высших учебных заведений, которые отныне обязаны стать высшими научно-учебными заведениями, даже с упором на первую часть, то есть — научными. При этом, с одной стороны, находится место для занятий науками, с другой — происходит приближение к англосаксонской модели, которая, как известно, идеальна во всем. Одним ударом все шары кладутся в лузу.
Кроме одного. Старая модель, ныне сданная в архив, предполагала, что первичная задача высшей школы — обслуживание надобностей народного хозяйства. Иными словами, подготовка квалифицированных инженеров, врачей, учителей, чиновников etc. С этим дело обстоит довольно неважно, и если Минобразования, не справляясь с этой первичной задачей, решило еще и развивать науки в рамках вузовской модели — с чем у него получается, как и со всем прочим, то есть тоже не лучшим образом, — то этот универсализм министерства, желающего гнаться за всеми зайцами сразу, мало кого утешает. Высшее начальство не утешает точно.
Хватило бы и этого напоминания о неполном служебном соответствии, но В.В. Путин коснулся другой священной коровы — международных вузовских рейтингов, порождающих в Минобразования, вообще склонном всё научно ранжировать, подлинное рейтингобесие — «нет бога, кроме рейтинга, и Минобразования — пророк его».
Президент же оказался не таким правоверным: «Нужно ли нам обращать внимание на международные рейтинги? Нужно. Мы не должны изолироваться ни в коем случае. Но нужно это, знаете, на ясном глазу всё оценивать... И можно ли добиться какого-то признания в рамках этих международных рейтингов? Вряд ли. Вы знаете, почему? Да всё просто и примитивно. Потому что эти рейтинги — это один из инструментов конкурентной борьбы на рынке образовательных услуг. Кто будет этот инструмент использовать себе во вред и в нашу с вами пользу? Ждать такого вряд ли представляется возможным. Ждать-то можно, но результата не получим».
Причем дело даже не в конкурентной борьбе как таковой, а в конкурентной борьбе в рамках одной образовательной модели. Суть этих рейтингов не только в том, что Гарвард и Принстон там на почетных первых местах, а МГУ весьма не на почетном, прочие же российские вузы и вовсе в рейтинг не попадают. Если почитать эти рейтинги более внимательно, выяснится, что судьба МГУ и других еще менее удачливых российских вузов постигает также и вузы Европы — вплоть до самых старейших и почтеннейших.
Из немецких университетов попадают в рейтинг считаные единицы, остальные — в пролете. С французскими — то же самое. Итальянские, австрийские — полный провал. Восточноевропейские — притом что Восточная Европа в других отношениях всегда ставится в пример России — полный провал, белое пятно.
С этой безотрадной картиной контрастируют университеты англосаксонских стран. Тут мы видим, что почетные места занимают не только Принстон с Гарвардом, но и совершеннейшие заборостроительные техникумы, обладающие перед европейскими и российскими вузами только одним, зато важнейшим преимуществом. Они — англоязычные, и здесь вся собака зарыта. Все международные рейтинги ориентированы на англосаксонскую модель.
Когда Минобразования молится на эти рейтинги, очевидно, он исходит из девиза: Do or die. Или удастся к святкам всех, что чудо, в голландцев (то есть американцев) нарядить, или пускай высшая школа помирает, не больно и жалко, раз она такая невосприимчивая к единственно верному образцу. И к единственно верному языку — американскому.
Возможен и такой подход, но какое он будет иметь отношение к задаче подготовки квалифицированных инженеров, врачей, учителей, чиновников etc. — непонятно.
Похоже, что «непонятливость» овладела и В.В. Путиным, о чем он в деликатной форме и сообщил тем, кому это может быть интересно. Другое дело, что между начальственным непониманием и конкретными оргвыводами дистанция может быть очень длинного размера, так что реформы на образовательном фронте еще некоторое время продлятся.
