Из экономического пике — в «турбулентность будущего» | Мнения

Джордж Сорос на днях призвал ЕС и МВФ устранить «внутреннее противоречие между состоянием войны и приверженностью принципам бюджетной экономии» и оказать многомиллиардную помощь Украине.

Можно спорить, в какой степени самый известный биржевой спекулянт руководствуется желанием оградить Старый Свет от российской экспансии, а в какой — стремлением сыграть на курсе евро. Но вот если европейские власти откликнутся на предложение Сороса, они-то уж точно тогда предпочтут геополитические абстракции экономической прагматике. Для Брюсселя такой подход не нов: про издержки санкционной войны сказано уже немало.

Но также не нова и уж точно не является образчиком исключительно западного подхода к ведению дел монетизация политических фобий. Когда у идеологически мотивированных решений властей есть вполне конкретные бенефициары из числа зарубежных или местных «хозяйствующих субъектов». Причем для этого вовсе не обязательно, чтобы правление было олигархическим.

Бизнес-лоббисты — как пуля: «дырочку» всегда найдут. Особенно если время такое, что, как кажется политикам, не располагает к прагматизму и заострению внимания на цене вопроса.

Например, пока в европейских столицах раздумывают над предложением Сороса (а вероятность того, что очередное выступление столь влиятельной фигуры осталось без внимания, крайне невысока), в России вновь накаляются страсти по поводу экономического роста. Точнее — по поводу его отсутствия и того, надо ли в этой ситуации сдерживать инфляцию или все силы бросить на предотвращение рецессии.

Дело в том, что Центробанк, поставив себе целью сбить рост цен до 4% в год, в своей денежно-кредитной политике исходит из темпов инфляции, а не из динамики ВВП. Если деньги не будут обесцениваться, банки более охотно станут давать «длинные» кредиты, а это, в свою очередь, станет дополнительным стимулом для национальной экономики — так объясняют свои приоритеты на Неглинной.

И поэтому при повышении инфляционной угрозы, главный банк страны готов повышать ключевые ставки. Пусть и в ущерб деловой активности.

Оппоненты ЦБ, среди которых и советник президента Сергей Глазьев, настаивают на поддержке экономического роста любой ценой, в том числе (если не прежде всего) и за счет удешевления кредита. Председатель думского комитета по экономической политике, инновационному развитию и предпринимательству Игорь Руденский говорит о необходимости на законодательном уровне дополнить перечень целей государственной денежно-кредитной политике и деятельности Банка России пунктом о создании условий для наращивания инвестиций и обеспечения экономического роста. А член комитета Госдумы по бюджету и налогам Евгений Федоров разработал законопроект, согласно которому ЦБ в ближайшие 2 года должен выдать беспроцентные кредиты на 60 трлн. рублей.

Сторонники масштабных денежных вливаний обычно ссылаются на то, что рецессия угрожает закрытием предприятий и всплеском безработицы, что неизбежно отразится на политической стабильности. С другой стороны, чем мощнее экономика, тем эффективнее государство может отстаивать свои интересы на мировой арене. Свидетельством чему могут служить США или Китай.

Проблема в том, что рубль — не мировая резервная валюта. И доморощенные аналоги программы «количественного смягчения», об окончательном прекращении которой в среду объявил Федрезерв, приведут к тому, что закачанные ЦБ кредитные триллионы не разойдутся по всему миру, а будут давить на цены и тарифы внутри страны, постепенно превращая инфляцию в гиперинфляцию.

И даже если какой-то экономический рост благодаря этому кредитному допингу случится, он будет оплачен благосостоянием граждан, получающих зарплаты и пенсии в рублях и доверяющих национальной валюте. А таковых, несмотря на осенние курсовые антирекорды, немало. Как показал недавний опрос «Левада-центра», 52% россиян не волнует стремительное подорожание доллара и евро. А в сельской местности доля «рублевых» оптимистов достигает 68%.

При этом августовское исследование той же социологической службы показало, что рост цен беспокоит около 70% респондентов. А вот безработица является главной проблемой в глазах лишь 40% опрошенных. Можно, конечно, сказать, что подавляющая масса населения не склонна к глубокой аналитике и не в состоянии увидеть в отрицательных темпах роста ВВП перспективу потери собственных рабочих мест.

Но, несмотря на крайне неблагоприятную ситуацию в экономике, уровень безработицы сейчас весьма низок и не превышает 5%. Для сравнения — в 2009 году, когда в России уже вовсю бушевал мировой экономический кризис, аналогичные подсчеты давали вдвое больший показатель.

Эксперты объясняют такой парадокс старением трудоспособной части населения. Сказывается демографическая яма начала 1990-х. Причина, разумеется, не слишком радостная. И имеет массу негативных последствий, в том числе и для экономики. Хронический дефицит бюджета Пенсионного фонда — одна из них.

Но с точки зрения адаптации рынка труда к очередному экономическому пике этот демографический негатив на какое-то время становится позитивом. Он открывает пространство для маневра. Нет острой необходимости во что бы то ни стало накачивать экономику деньгами, обогащая от силы пару десятков промышленных магнатов за счет миллионов обычных граждан.

Причем вызванное скачком инфляции усиление «турбулентности будущего» нивелирует и любые внешнеполитические выгоды «эмиссионного» стимулирования экономического роста. Финансовая непредсказуемость, невозможность планировать на годы вперед никак не мотивирует человека на рекорды в деле продолжения рода. Не говоря уже о сожженных в гиперинфляционной топке материнских капиталах.

Соответственно, при выборе этого пути новая демографическая яма стране обеспечена. А если так, то никакой Сорос или его последователи могут России уже не бояться.