Проблемы кадровиков, возникающие при наборе персонала, теперь будут окончательно разрешены. Журнал «Сноб» опубликовал рекомендации передового кадровика (в придачу к тому же и кучера, ходит с коучинговой программой под парусом по Эгейскому морю, что дополнительно повышает ценность его советов), который советует всем соискателям должности — «неважно, токаря ли, торгового представителя или директора по производству» — задавать следующий вопрос: «Какие три вещи, которые я могу проверить, являются Вашими главными поводами для гордости за последние 3–5 лет?».
Далее прилагается примерная методика, которая позволяет оценить систему приоритетов соискателя, его вменяемость, уровень достижений etc. Что интересно, вариант, при котором соискатель испытывает гордость не за себя, а за свою страну, любимую футбольную команду etc., не рассматривается вообще — очевидно, с такими ответами кадровик не встречался. Равно не встречался он и с ответом «Таких поводов нет». В качестве уклонения от ответа рассматривается лишь непочтительное «Вы набираете людей, чтобы они работали или чтобы они гордились?», после которой дерзкому указывают на дверь. Но что делать не с дерзким, а всего лишь с самокритичным?
Ибо мне, домогайся я должности токаря (пекаря, кесаря, слесаря и пр.) и столкнись я с таким вопросом, пришел бы в голову только ответ «Не знаю». Причем не только главных поводов для гордости за последние 3–5 лет. Неглавные тоже не приходят в голову.
Сперва я устыдился, усмотрев в этом верный признак разложения своей личности. Затем, однако, стал прилагать в уме этот вопрос к своим знакомым и родственникам и сообразил, что и они ответили бы сходным образом. Как люди, вероятно, тоже личностно разложившиеся.
В сложных случаях есть способ обращаться к персоносфере русской словесности — как ее представители отвечали бы на вопрос кадровика-новатора. Кн. Андрей Болконский, будучи, по мнению наполеонова доктора Ларрея, sujet nerveux et bilieux (субъектом нервным и желчным), скорее всего, ответил бы кадровику, подобно мне, грешному. Пьер Безухов со своей склонностью к мечтательному философствованию — тоже. Правда, возможно, не подкачали бы Берг и Борис Друбецкой.
О героях Достоевского не стоит и говорить — гордость Раскольникова тем, что тюкнул топором по голове процентщицу Алену Ивановну, представляется маловероятной, а больше ему и гордиться было нечем. Печорин с Онегиным также не имели в душе особых поводов для гордости, да и вообще были лишние люди. Помещик Собакевич, правда, испытывал гордость за Степана Пробку, плотника, Максима Телятникова, сапожника и, возможно, даже за приписанную им к перечню мертвых душ бабу Елизаветъ Воробей, но предмет был так деликатен, что с кадровиком о нем говорить было бы опасно — еще проверять начнет.
Но и люди простые и некнижные, рефлексией не изъеденные, вроде штабс-капитана Максима Максимыча или капитана Тушина, тоже вряд ли указали бы офицеру-кадровику три повода для гордости. Равно как и Петруша Гринев. «Так точно, горжусь тем, что берег честь смолоду, Ваше превосходительство!» — чушь, бред, сапоги всмятку. Да и Василий Теркин — уж подвигом, совершенным в главе «Переправа», вполне мог бы гордиться — скорее всего, отвечал бы с употреблением тех слов, что не для печати.
Но то — русская персоносфера, где, как и вообще у русских людей, с называнием себя в первом лице красавцем, умником, молодцом, а также с выказыванием гордости за свои качества и деяния русский язык велит проявлять большую осторожность. Похвалить другого — это одно, прямо или косвенно хвалить себя — не принято. В этом смысле передовой кадровик требует от соискателей работы существенного насилия над национальным языком и характером.
У других народов, конечно, всё по-другому, что ни город, то норов. Американцы беспрерывно испытывают гордость, причем по таким поводам, которые вряд ли вызвали бы у русских положительные эмоции такой большой силы. Аляскинская губернаторша Сара Пэйлин, например, когда ее дочка сделалась непраздной, не будучи в браке, тут же поспешила заявить, что она гордится своей дочерью. С точки зрения русских родителей это скорее происшествие из разряда «всякое бывает», дело житейское, но и предметом парадной гордости тоже не являющееся.
Насчет того, что лучше, было сказано у Ибсена в «Пер Гюнте», где объяснялся «Водораздел меж людьми и троллем: // Человечий герб — будь самим собой, // Троллей девиз — будь самим собой доволен». Кадровик, очевидно, допытывался у соискателей работы, достаточно ли продвинутыми троллями они являются.
Одни соискатели, вероятно, таки ими и являлись, другие, страха ради кучерского (опять же, жрать захочешь — не так раскорячишься) более или менее успешно изображали из себя троллей. «Это теперь так принято, без этого нельзя».
Так современное светское общество в лице передовых кадровиков успешно преодолевает пережитки клерикального (оно же русское национальное) сознания. При таких пытливых преодолевателях не то что персоносферу русской культуры — старого чекиста-кадровика незлым тихим словом вспомянешь.
