Эбола стала едва ли не самой топовой темой в мировых новостях. Дня не проходит, чтобы в СМИ не обсуждалось что-то, связанное с Эболой. Россию эти новости обычно касаются мало, но вот, чтобы и мы не скучали, появление вируса в нашей стране анонсируют именно сегодня, 24 октября. Остается надеяться, что прогноз этот, как не случившийся в 2012 году конец света, в высшей степени неточный и потому не сбудется. Нам тут Эбола не очень нужна, знаете ли.
Но вирус, конечно, сам по себе не так интересен, равно как не интересно то, шлейф какой конспирологии за ним плетется. Откуда он взялся, кому выгоден, почему вдруг стал таким популярным, к каким последствиям приведет борьба с ним — все это вопросы если и важные, но умозрительные.
Куда более интересен имидж лихорадки Эбола: он у нее довольно странный.
Начнем с того, что лихорадка Эбола — не просто популярная тема, но и модная. Более того, в моду на волне «успеха» Эболы возвращаются и другие вирусы. Популярная культура, которая является важным инструментом репрезентации современных проблем, подтверждает это лучше всего.
Пару лет назад в мультсериале «Южный парк» был эпизод, в котором общественность не относилась к двум десятилетним мальчикам, больным СПИДом, с должным вниманием, потому что тогда «в моде был рак, а не СПИД». Персонажи в мультфильме так и говорили: СПИД не в моде, сейчас в моде рак. Само собой, за циничной шуткой скрывалась попытка создателей мультсериала изобличить лицемерие общества, с одной стороны, а с другой — привлечь внимание того же общества к незаслуженно забытым проблемам. Но речь не о том. Создатели шоу очень точно уловили этот социальный запрос на обсуждение и даже смакование болезни.
В настоящий момент мы наблюдаем то же самое на примере Эболы.
Однако имидж Эболы радикально отличается от имиджа СПИДа.
В вагонах московского метро появились плакаты, на которых указан телефон доверия для больных СПИДом. То есть, если судить по листовкам, речь идет не о предупреждении болезни, а о ее облегчении среди уже больных людей. Интересно, почему появилась эта социальная реклама? Болезнь актуальна?
Дело в том, что СПИД действительно снова в моде. По крайней мере в качестве «ретро». Например, если продолжать разговор о популярной культуре, стоит упомянуть нашумевшую в прошлом году картину «Далласский клуб покупателей» о реальном случае личной борьбы человека со СПИДом в 1980-е. Совсем недавно появился фильм «Обыкновенное сердце» — правда, телевизионный — про геев-активистов, которые опять же пытаются бороться со СПИДом в самые ранние годы возникновения вируса. Кстати, режиссер ленты — открытый гей Райан Мерфи, которого ласково гладит по шерстке Барак Обама ровно за то, чем Мерфи профессионально занимается, снимая телевизионные продукты о непростой жизни разных меньшинств.
Но про СПИД нам что-то известно. Если его и пытаются вновь «сделать модным», всё же смеяться над ним пока еще не стали. За исключением жестоких шуток всё того же «Южного парка» («Наконец, мы смеемся над СПИДом!»). Равно как не пытаются сделать СПИД коммерчески выгодным. По крайней мере, коммерчески выгодным в смысле «продажи болезни», а не лекарства против нее. Если это и популярная тема, то популярна она ретроспективно, через 1980-е годы (вот уж действительно ретровирус), то есть являет собой важный этап становления политического сознания угнетенных обществом меньшинств.
С Эболой не так. Эбола постарше СПИДа, но знаменитой она стала не так давно. Что мы знаем об Эболе? По крайней мере то, что она отлично продается.
Например, в некоторых интернет-магазинах можно купить себе плюшевую игрушку «Эбола» или установить мобильное приложение, которое будет ставить вас в известность о том, сколько в настоящий момент в мире людей подхватило вирус, вести какую иную статистику. Другое приложение сообщит вам, как далеко от вас находятся ближайшие заразившиеся вирусом люди.
На волне успеха выходят книги про вирус. Чаще всего, правда, они написаны дилетантами. Некоторые авторы этих источников — сумасшедшие, которые мечтают об апокалипсисе. В своих книгах они раздают советы, что и как делать, чтобы выжить, когда Эбола покроет мир. А еще есть стикеры для машин, футболки с Эболой, защитные костюмы с маской (самый популярный наряд на грядущий Хэллоуин), что там еще может быть? Разделочная доска, например.
Эбола — прекрасный пример той самой пресловутой коммодицификации, о которой не устают твердить марксисты. Вирус, который кто-то считает самой опасной угрозой миру, вдруг стал товаром и продается на ура, причем в самых разных своих формах — от песен и книг до маек и стикеров. Ну и, конечно, продаются новости про Эболу.
Однако сама по себе эта коммодификация — не такое уж и экстраординарное явление. В конце концов, что наша не продавала? Куда более экстраординарно то, что в отличие от других смертельных болезней эта моментально стала восприниматься общественностью с иронией. Способность смеяться над Эболой является глубинным процессом коммодификации. То есть часто продается даже не болезнь как товар, а скорее шутки над ней. Что может быть более ироничным, чем разделочная доска для мяса, на которой нарисованы клетки смертельных болезней, среди которых почетно красуется и Эбола?
Насколько уместны подобные шутки над смертельным вирусом? Являются ли эти шутки попыткой справиться со страхом перед эпидемией? Если и да, то это слишком простое объяснение феномена. Скорее этот «фан» свидетельствует не столько о поверхностном и довольно глупом отношении человечества к смертельной опасности, сколько о способности иронизировать над смертью. Что, конечно, нельзя осуждать, а, возможно, даже следует похвалить. Грубо говоря, в этом контексте значение Эболы в том, что у нее получилось стать смешной, в то время как СПИД этого добиться так и не смог.
Вдруг разбушевавшаяся лихорадка Эбола как нельзя лучше свидетельствует о том, что мы всё еще живем в эру постмодерна, для которой характерны подобная коммодификация и всё пронизывающая ирония. В этом отношении СПИД остается весьма пристойным и даже модернистским вирусом — холодным, отчужденным, проблематизированным, в то время как лихорадка Эбола — тотально постмодернистская. Эбола — это «конец света» в хорошем смысле, настоящая лихорадка субботнего вечера, настолько же жаркая и зажигательная, как и танцы Джона Траволты в одноименном фильме.
