Выборы глав Крыма и Севастополя завершили политическую акклиматизацию новых регионов в России. Депутатам региональных парламентов предстояло проявить зрелость, мудрость, взвешенность… словом, отдать свои голоса представителям официоза — именно этого требует устав российского политического монастыря.
Но если крымские депутаты откатали эту обязательную программу с оценкой «6,0», с самого утра единогласно избрав Сергея Аксенова, то в Севастополе ситуация до последнего времени оставалась неясной.
Причина тому — Алексей Чалый, изобретатель «русской весны», который вернул Севастополь России. Он — по-прежнему самый популярный человек в городе. Формально он тоже единоросс, но сентябрьские выборы в заксобрание фактически выиграла не ЕР, а команда Чалого. Чалый, возглавивший этот орган, получил контрольный пакет голосов, не очень хотел видеть действующего губернатора Сергея Меняйло во главе города и грозил добиться новых, прямых выборов губернатора.
В итоге Чалый всё же поддался на долгие уговоры кремлевских посланцев, к которым присоединились и симферопольские коллеги. Меняйло был оставлен на своем посту 21 голосами из 24, ничего страшного с ним не произошло.
Куда интереснее, что будет теперь с Чалым.
От судьбы Алексея Чалого во многом зависит ответ на вопрос о том, какую роль сыграла «русская весна» в нашей истории. Был ли это образ будущего для российской политической нации? Или это была ракетная ступень, которая должна быть без сожалений отброшена после успешного вывода новых регионов на московскую орбиту?
18 марта этого года, когда Чалый, небритый, в простом черном свитере, появился в Георгиевском дворце Кремля, он был не только очевидным секс-символом, но и символом назревших перемен в нашем политическом классе. Тогда эти перемены казались неотвратимыми, ведь рука об руку с Чалым стоял президент страны.
Хотелось побольше таких, как Чалый, и поменьше серых костюмов и упитанных физиономий «региональных элит».
Но потом Чалый ушел из «народных мэров», возглавил непонятную структуру, встал в оппозицию к Меняйло, на которого его поменяли, теперь взял под контроль законодательную власть и вставляет палки в колеса Кремлю. В общем, по нашим понятиям, «человек запутался». Он не учел, что президент не может вечно стоять рядом, а вот серые костюмы очень хорошо умеют смыкать кольцо.
Парадокс «русской весны» в том, что она случилась на Украине, но была бы немыслима в сегодняшней России.
Российская бюрократия хочет быть не только единственным европейцем (или, в новых условиях, евроазиатом), но и единственным патриотом. Любая инициатива снизу, будь она десять раз патриотической, рано или поздно натолкнется на апокрифический сталинский вопрос: «Кто организовал вставание?».
А в Севастополе было не вставание — восстание. Лидер восстания не монтируется с российским политическим мейнстримом.
В мире серых костюмов у Чалого есть лишь два варианта будущего. Либо он станет «системным политиком», займет клеточку парламентского лидера и постарается не вылезать за ее границы, либо со временем будет низведен в другую нишу — местного скандалиста, интригана и кляузника, наподобие Виктора Черепкова, который тоже когда-то был «народным мэром» другого флотского города.
Впрочем, что-то подобное (если только не роль заговорщика) грозит и другому вождю «русской весны» — Игорю Стрелкову, которого мы совсем недавно чествовали как «русского Гарибальди».
Умеренность и аккуратность, а тем паче управляемость, всегда ценились как на Руси, так и за ее пределами. Но наша бюрократическая система просто помешана на управляемости. Господствует принцип: «Что не организовано государством, то направлено против государства».
Этот принцип вовсе не безобиден. Его последовательное применение приводит к тому, что даже самый искренний патриот в конце концов уверится в том, что он — патриот не ради себя, своей семьи или своей страны, а только и исключительно ради начальства. И каждый, подобно Чалому, будет чувствовать себя сиротливо, если рядом с ним не будет стоять президент страны.
Нет сомнения, что Чалый, на этот раз решив «не портить людям праздник», продолжит борьбу. Нет сомнения и в том, что победившая сила продолжит работу по размыванию его светлого облика. Всё это будет происходить на глазах у жителей Севастополя, в городе, назначенном быть «витриной России», и еще попортит какое-то количество крови Кремлю. Но этого можно было избежать, если бы в порядке исключения бюрократические принципы были отодвинуты в сторону ради проявления очевидной воли населения.
Сторонники «русской весны» в России могут надеяться на то, что Крым и Севастополь станут буксирами, которые вытянут страну из тихой заводи сырьевого благополучия (откуда ее и без того уже гонят всем «цивилизованным миром») на стрежень истории, что придут сильные и смелые южане и проветрят страну от казенщины.
Пока Алексей Чалый не сломался, не провалился в одну из глухих щелей нашего государственного здания, эта надежда имеет право на существование. Но если мы сами не начнем выбираться из своих щелей, то никакой крымский буксир нас не вытянет.
