«Сочинить хорошую песню на фоне уже созданного материала — это удача»

4 октября на сцену Crocus City Hall, в день своего 35-летия, выйдет легендарная московская группа «Воскресение». Иронично относящиеся к юбилеям музыканты скорее используют такие даты для того, чтобы собрать на одной сцене коллег и сыграть рок-н-ролл для преданной публики. Накануне концерта лидер группы Алексей Романов встретился с корреспондентом «Известий».

— На 20-летии группы вам кричали: «Пой, 30 может и не быть!» С тех пор прошло 15 лет. Как ощущения?

— Вот не помню этих криков. Ну, может, просто забыл по старости. Мы 30-летие не справляли. Не знаю, почему. Мне кажется, такие мероприятия — больше продюсерские игры для создания информационного повода. На тебя сваливается сумасшедшая ответственность. Всё это на тебе висит месяцами. Я не очень это люблю.

—В общем, и в этот раз предпочли бы зажать юбилей, но не вышло. Гости придут — хотите или не хотите. Кого ждете?

— К сожалению, не стало Леши Макаревича (Алексей Макаревич — гитарист и автор песен, один из создателей группы, в разные годы присоединявшийся к «Воскресению». — «Известия»). Мы с ним уже всё отрепетировали, а он возьми да и помри. Поэтому у нас немножечко грустноватый оттенок всё это приобрело. У нас предполагались два ностальгических блока. Один — 1970-х, другой — 1990-х. Теперь они объединяются в один. Я выступлю с группой «СВ» — Вадим Голутвин, Александр Чиненков, Юрий Китаев, Сергей Нефедов. Будет «Лотос» (Андрей Сапунов, Алексей Коробков, Александр Слизунов), будет Евгений Маргулис со своей группой. Сыграем пару песен составом Романов–Сапунов–Андрей Кобзон. Ну и, конечно, будет сегодняшний состав «Воскресения» — Романов, Сапунов, Леонтьев, Коробков. В качестве ведущего выступит Петр Подгородецкий, который, я надеюсь, в первом блоке поучаствует на клавишах, а в последнем — споет про то, как «Лепили бабу на морозе».

— Не обойдется без требований спеть песни Константина Никольского, хотя этого вы никогда не делаете. Вы его позвали?

— Во всяком случае, ему было сделано предложение, и он в категорической форме отказался.

— Недавно в одном самиздатовском рок-журнале за 1981 год я нашел фразу: «Воскресение» сегодня уверенно заняло место «Машины Времени­». Между вами была какая-то конкуренция?

— «Роллинги» уверенно заняли место «Битлов»! (Смеется.) Я думаю, нет. Разница статусная, в количестве концертного репертуара. Наш репертуар гораздо меньше и не так активно обновляется. Критик Троицкий писал, что «Воскресение» всегда было в тени «Машины». Ну в тени, так в тени.

— Тот же автор сравнивал ваши песни с похмельем «советского инженера».

— Я вот думаю — а откуда Артемий Кивович что-то знает о похмелье инженера, он же вроде не «советский» и не «инженер»? А я, поработав советским архитектором и лабухом, много знаю о похмелье как архитектора, так и лабуха. Интересно, кстати, узнать, а что слушали с похмелья советские астрономы (смеется)?

— Тем не менее песни в большинстве своем — грустные и взрослые, хотя писали вы их, будучи достаточно молодым человеком. Сейчас пытаются проводить аналогии с теми временами. Вам они заметны?

— В то время я как-то осмысленно приделывал грустные тексты к энергичным мелодиям. Во-первых, бодрая песенная веселуха тех лет сидела в печенках, а хотелось как-то наоборот. Без «даешь» и «долой», а так как есть. Все-таки жизнь по-разному устроена, и грустить тоже приходится. Прямых аналогий времен я не вижу. В то время процветала откровенная геронтократия. Эти сундуки, которые находились наверху, — кто-то из них занимался идеологией, кто-то вообще неясно чем, — они были людьми в основном не очень развитыми. Сейчас уровень подготовки, конечно, выше. Какого качества образование у властных ребят — не мне судить. Зажимы и закручивание гаек? Ну, посмотрим. У прежних это работало, но не очень эффективно. По крайней мере через глушилки до нас доходили и The Beatles, и «Роллинги», и Led Zeppelin. Сейчас, наверное, другие глушилки, но и средства связи другие. Теоретически за пару десятилетий до уровня Северной Кореи страну можно довести, но лучше пусть это будет в теории.

— Ваше положение в музыкальном пространстве чем-то сродни существованию типичного англо-американского поющего блюзмена. Вы начинаете и заканчиваете проект только тогда, когда это интересно именно вам. Исчезаете и появляетесь, когда вздумается. Были ли этапы, когда возвращаться не хотелось?

— Периодически, да. Хотя я ничего не распускал, потому что я не беру на себя функции руководителя. Просто периодически всё застывало на мертвой точке, и мы расходились. Рано или поздно что-то приходит в голову. Вот сейчас, не имея никаких намерений, я параллельно собрал коллектив с Юрием Китаевым и Петром Макиенко. Это немного другой подход к музицированию. Мы исполняем песни, которые по разным причинам не входят в репертуар «Воскресения». Еще мы хорошо поем «Битлов», но не знаем, что с этим делать (смеется). Играем по клубам. Возможно, сыграем с Лазарем Ллойдом — англо-американским блюзовым деятелем, ударившимся в иудаизм, но всё равно он блюзмен на всю башку.

— Вы традиционно ритм-н-блюзовая группа, при этом музыку, судя по вашему Facebook, вы слушаете совсем другую.

— Если бы я как следует занимался этнической музыкой, то, наверное, она была бы в приоритете, но я все-таки занимаюсь блюзом. Я пытался двигаться в сторону джаза, но дальше би-бопа я уже слушатель. Ну и, усложняя какие-то гармонии и применяя какие-то запрещенные аккорды, я чувствую, что впадаю в ересь. Что касается вокальной подачи, мне легче не выкорючивать себя Робертом Плантом, а петь своим голосом. Главное — не орать, а чувствовать драйв, понимать, насколько заводно это исполняется. Я сейчас подряд слушал довольно молодого Михаила Кистанова и американского ветерана Брайана Сетцера и не могу понять, кто лучше. Это действует не на культурном уроне, а на клеточном. Рок-н-ролл — это задорно, как на качелях. Как в латино — попа должна вертеться сама.

— Вам приписывают фразу: «Зачем нужны новые песни, если старые хорошие?» Вы действительно не так часто «выстреливаете новыми хитами». Песни у вас явно есть, но тут, скорее, какая–то принципиальная позиция?

— Это, кажется, придумал Чиж, а скорее всего, это бродячая музыкантская тема. Вечная. Я себе не представляю процесса написания песни. По мне, это случайность. Бывает текст рождается, я вожусь с ним, пытаюсь приделать музыку, но бешеного энтузиазма при этом совершенно не испытываю. Понимаете, у молодого человека всё происходит в сфере чувств, у пожилого — в сфере мыслей. Мне интереснее чувства. Мысли у каждого свои, а чувства — то, на что западаешь, это то, что подхватывает до момента осмысления. Да, стихи порой выходят довольно мрачные. Если честно, мне не очень хочется ими делиться. Стеб я люблю гораздо больше, при этом совсем не хочу быть сатириком. Рок-н-ролл — как джаз, как классическая опера, это сложившийся репертуар. Зачем придумывать новую итальянскую оперу? Рок-н-ролл гораздо проще — три аккорда, два куплета, припев, соло на гитаре, и если что-то стрельнет, то это очень хорошо, но гармонии и форма останутся неизменными. Сочинить красивую песню на фоне созданного материала, это, поверьте, удача! Если не знаешь, что исполнять, — бери Songbook Кола Портера — на 30 пластинок хватит.

— Почему жанр поющего блюзмена вроде Гэри Мура, Криса Ри в России, любящей пение под гитару, широко не прижился? Навскидку назовешь только Чижа да Маргулиса.

— Может, мы просто кого-то не знаем. Да еще все поют по-английски. Причем скверно поют, орут, блеют с арэнбишными завитушками. Наверное, так проще. Одна девочка, лет 40 назад, попросила нас спеть что-нибудь по-английски. Мы удивились, а она говорит: «Я в этом случае ничего не понимаю, думаю о хорошем, и мне прекрасно!» А на русском получается либо веселуха и белиберда, либо тяжелые откровения о загубленной душе, потерянной любви. Как там у Пушкина — «Грустный вой, песня русская».

— При этом вы — в отличие от коллег вроде Намина или Градского, очень ревниво относящихся к успехам молодых тогда «Браво» или «Звуков Му», — всегда с интересом относились к поющим по-русски молодым. Не видели в них конкурентов?

— Они люди статусные. Я не говорю, что это плохо. Но это претензия на чистоту жанра. А по мне, и те, и другие, и третьи — это отличное скоморошество. И если возникают какие-то клоунские или стиляжьи потуги, так флаг в руки! В этом не было никакого назидания, демагогии, занудства. Это весело. Это рок-н-ролл! Ну есть у меня тяжелые тексты, у Макаревича они тоже есть. Кстати, тот же Саша Градский какими-то песнями грузит будь здоров.

— Возвращаясь к концерту. Весь этот праздник в итоге — только для Москвы?

— К сожалению, целиком эту большую программу Питер не взял. Привезти несколько десятков человек для организаторов сложно. В Питер мы повезем Мишу Шевякова и Женю Маргулиса в качестве букета. Нижний Новгород тоже не потянул, просто поедем туда под знаменем 35-летия. А дальше — по мере поступления приглашений. Накануне того, как не стало Леши Макаревича, мы с ним беседовали, я ему рассказал, что происходит, он сказал: «Дело в спросе». А он, как продюсер, хорошо эти штуки знал. Ну нет спроса — ну и нет. Нет спроса на ирландский виски — все берут шотландский. Вот и все дела!