Заявление официального представителя администрации США о том, что именно Россия и ее президент виноваты в гибели гражданского самолета на Украине, означает окончательный выбор Вашингтона в пользу борьбы, а не компромисса с Москвой. Такое решение с учетом опыта враждебной двусмысленности последних 15 лет можно только приветствовать. Оно полностью решает для российской политики в отношении США проблему неопределенности намерений партнера. Ясно, что намерения эти враждебны. Поэтому именно исходя из этой предпосылки можно выстраивать наши собственные планы не только на западном, но и — что даже более важно — на восточном направлении.
Не думаю, что новую эпоху международной политики можно и нужно называть холодной войной. Во-первых, в отличие от второй половины прошлого века противостояние не будет биполярным. Борьба происходит между относительно единым Западом и совершенно разрозненным остальным человечеством, которое вряд ли консолидируется и станет настолько упорядоченным, как сообщество США и их союзников. В обозримом будущем ни одна из ведущих стран не-Запада не будет претендовать на абсолютное лидерство или рассматриваться другими в этом качестве.
Но и наши противники не вполне однородны. Не желая терять сверхприбыли от торговли с Россией, бунтуют европейские компании. Япония и Южная Корея также не видят с российской стороны никакой угрозы, а наоборот — мечтают обогнать китайцев в деле экономического развития Дальнего Востока и Сибири. Относительно надежны только англосаксонские государства: Австралия, Великобритания, Канада.
Во-вторых, разговоры о холодной войне неизбежно наводят на мысль о «последнем и решительном» бое между силами добра и зла. Эта мысль подавляет общественное сознание в России, порождая страх поражения. Ведь прошлую холодную войну мы в сущности проиграли. А они выиграли. Это они заинтересованы в новой, поскольку именно такое определение дает им психологическую фору. Не случайно так мечутся сейчас даже вполне адекватные и уважаемые представители отечественной интеллигенции. Они просто боятся опять оказаться гражданами проигравшей и потерянной страны.
Да и ставки сторон теперь отличаются от эпохи 1946–1991 годов. Россия в отличие от СССР не стремится к победе во всемирном масштабе. Наши цели состоят в том, чтобы утвердить право на самостоятельную внешнюю политику, обеспечить необходимый минимум влияния на своей периферии, используя для этого интеграцию и сотрудничество, но не останавливаясь перед жестким проявлением силы. США также решают тактическую задачу максимального ослабления России как фактора в будущей борьбе Америки против Китая. Эта борьба становится всё ближе по мере того, как страны Азии всё больше поворачиваются внутрь себя, стремятся быть не просто «мастерской» для бывших господ, а повышать потребление и качество собственной продукции. То есть Азия ведет дело к окончательному завершению эры колониального раздела мира на центр и периферию.
Наступившая эпоха не будет новой холодной войной. Мы, скорее всего, вступаем в эпоху классической силовой дипломатии — международных отношений, когда ни одна битва не является «последней и решительной», а только еще одним столкновением интересов, за которым последует новое затишье и новые позиционные бои. Тем более что от сползания к большой войне человечество пока спасает ядерное сдерживание — единственное позитивное наследие прошлого столетия для отношений между народами.
Сейчас, наконец, уходит в историю проклятый ХХ век с его линейными представлениями об истории и идеей бороться до последнего. Из оставшегося наследия ХХ века первыми уйдут в небытие относительно нейтральные международные институты и форумы. Произойдет окончательная деградация ОБСЕ, которое сейчас США и Евросоюз с неандертальским изяществом используют для продвижения своих односторонних интересов.
Скорее всего, через 5–7 лет распадется форум Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС), в отношении которого США и Китай имеют диаметрально противоположные планы. Монополия Запада на выработку и принятие сколько-нибудь значимых решений доконает остающиеся пока ошметки международного управления — глобальные экономические институты. Возможен и фактический распад «большой двадцатки».
Вместе с этими реликтами уйдет в прошлое и самое страшное наследие ХХ века — национализм и вовлечение рядовых граждан в международные конфликты. Необходимо перестать превращать каждую войну в отечественную: государства всегда сталкивались вокруг интересов, отторгали друг у друга территории и даже воевали. Но никогда эти конфликты не предполагали взаимного озверения рядовых граждан. Наступившая эпоха силовой дипломатии ради выживания человечества потребует загнать демона национализма в бутылку. А международная политика должна будет опять стать делом дипломатов и солдат.
