Теперь, когда страсти вокруг фильма «Волк с Уолл-стрит» улеглись, мне хотелось бы спокойно поговорить об этом фильме, посвященном американской мечте.
Фильм меня тронул лично: в Нью-Йоркском университете я учился вместе с будущими трейдерами, в то время как сам я ушел в науку заниматься финансовой математикой (недалеко ушел, так как американские инвестбанки — основные заказчики на наш quantitative research, а мой научный руководитель, известный quant Марко Авелланеда, по совместительству возглавляет собственную консалтинговую фирму).
Скажу сразу, что показанный в фильме стиль жизни аккуратно отображает реальность мира трейдеров в 1990-е годы. Именно трейдеров и именно в девяностые.
Сейчас таких шальных денег в индустрии просто не делается. Государственные и международные регулировщики закрутили много гаек. Соответственно, кокаиновые дорожки остались пускай и не самым редким, но и не частым хобби топ-менеджмента. Так как весь персонал финансовых корпораций «на вещества» периодически проверяют.
Однако фильм заходит глубже ностальгии об ушедшем времени больших и шальных денег и более свободной финансовой жизни.
Во-первых, фильм — это дань девяностым. Тому десятилетию, когда, по словам знаменитого писателя Майкла Льюиса, росло взаимодействие между финансистами и американским средним классом, росла и экономика, а президент публично изменял жене. Мало кто знал о том, как работают финансовые инструменты, а те, кто схватывал быстро, делали состояние.
Это же касалось и бизнеса, и науки, и искусства. New World Order только начался, миллионы эмигрантов с новой силой пересекали океаны ради реализации своей мечты. Энтузиазм и ощущение настоящей свободы захватывали новых пришельцев.
В 2014 году зрители фильма Скорсезе живут в другом мире: Новый Мировой Порядок стремительно катится в анналы истории, экономика очень медленно восстанавливается от финансового краха 2008 года, а финансовые регуляции Базель-3, вводящие строгие нормы по резервам и ликвидности, по слова CEO банка JPMorgan Джейми Даймонда, «превратят инвестбанки в коммунальные предприятия».
В худшую сторону изменилось и отношение американского общества к финансовой индустрии. Финансистов сделали изгоями, сначала обвинив (правда, не безосновательно) в развязывании финансового кризиса, а затем и во всех остальных связанных и не связанных с ним бедах американского общества, обозвав работников индустрии, приносящей в бюджет США сотни миллиардов долларов, одним процентом.
Дошло до того, что, когда бывший мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг уходил на покой, The New York Times вменила ему в вину тот факт, что за его время в офисе относительные доходы финансового сектора увеличились...
Вот такая пролетарская всеамериканская обида на волков с Уолл-стрит.
История, спродюсированная Ди Каприо и снятая Скорсезе, хорошо объясняет, почему к волкам мало сочувствия.
Действительно, сложно сочувствовать герою, который впаривает людям биржевой мусор, незаконно завладевает компанией, которую сам же размещает на бирже, и пропагандирует гедонистический образ жизни.
Однако гений Скорсезе заключается в том, что на всем протяжении и к концу этой басни с моралью герой открыто смеется критикам в лицо, словно говоря: «Вы все меня осуждаете, но на самом деле вы все хотите быть (или хотя бы жить), как я».
Зритель, как правило, по просмотру чувствует именно это: «Какой же все-таки этот Волк мерзавец, но какой удалой мерзавец! Вот мне бы так!»
По сюжету, статья, дегуманизирующая Волка в журнале Forbes, лишь привлекает в его фирму еще большее количество соискателей, а по выходу из тюрьмы герой Лео Ди Каприо собирает сотни людей на семинары по эффективному лидерству.
Напрашивается вывод: люди так стараются ненавидеть тот самый один процент успешных и богатых, но в глубине души подавляющее большинство хочет стать именно этим одним процентом. Скорсезе и Ди Каприо на индивидуальном уровне зрителя искусно обличают лицемерный американский пуританизм, словно, как герой самого фильма, швыряя в него лобстерами с высоты огромной яхты.
Надо признать, что Уолл-стрит действительно плохо вписывается в современное, пропагандирующее равенство и толерантность американское общество.
Спросите любого трейдера, в чем цель его работы. Причина не в том, чтобы сделать общество толерантнее, мультикультурнее, справедливее (ровнее), добрее — на Уолл-стрит работают потому, что хотят заработать много денег. Банально, цинично, зато искренне.
Гениальность фильма в его проникновении к ядру американской мечты: США стали США, не потому что эмигранты мечтали здесь быть как все, а потому что они хотели быть собой. Суть американской мечты не в том, чтобы быть взаимосвязанным и зависимым от общества, а чтобы стать как можно более независимым, а в капиталистическом обществе свобода покупается деньгами.
Современная Америка всё больше отходит от своих индивидуалистских начал и всё больше развивается в глобалистском толерантном уравнительном направлении.
По словам моего близкого друга, нью-йоркского театрального постановщика Андрея Киршнера, Штаты с каждым годом всё больше и больше начинают напоминать Советский Союз. И я склонен верить, что нынешний застой Америки происходит из-за отхода от принципов американской мечты и их замены на стремление к всеобщей справедливости и истинной демократии, которые не так далеко отстоят от принципов интернационализма и «истинного коммунизма» эпохи застоя.
В фильме простому честному фэбээровцу удается засадить-таки нечестного финансиста. Девяносто девять процентов честных граждан добиваются справедливости и наказывают виновных успешных, а побежденному негодяю достаются все симпатии этих самых девяноста девяти процентов.
В реальной жизни, несмотря на уменьшающиеся возможности заработать, желающих попасть на Уолл-стрит меньше не становится. Каждый год десятки тысяч людей, талантов со всего мира подают резюме, чтобы первые годы работать по сто часов в неделю, рискуя быть уволенными с работы в любой момент за недостаточно успешно закрытую позицию, надеясь «прорваться».
Образ сверхуспешного финансиста, пускающего в буквальном смысле деньги на ветер и швыряющегося лобстерами с яхты, создал США лучший имидж, чем все программы культурного, толерантного и прочего обмена ценностями.
Волки никуда не уходят.
