Разговоров про санкции пока больше, нежели собственно санкций.
Списки «невъездных», которые публикуют США, Европа, Япония и Канада, — это, разумеется, не более чем предупредительные «выстрелы в воздух». Российская внешняя политика едва ли изменится от того, что Сечин или Володин не смогут покататься на лыжах в Альпах. Что же касается замораживания счетов, то по-настоящему большие деньги так — на личном счете в банке — разумеется, не держат.
Припугнули отказом работать с российскими банками Visa и MasterCard — припугнули и сдали назад. Эффект от такого отказа вовсе не очевиден (особенно учитывая, что Греф пообещал президенту разработать национальную платежную систему за полгода, и оснований думать, что это только слова, нет — по логике, ничего сверхсложного тут быть не должно), а вот падение прибылей обоих операторов, пусть даже сравнительно небольшое, очевидно вполне.
Всё остальное пока только разговоры.
Говорят о запрете поставок технологий двойного назначения, но говорят разное. То ли российская экономика должна пострадать от этого запрета, то ли европейская космическая отрасль.
Говорят о проблемах с нефтепереработкой, которая обслуживается западными технологиями, но говорят у нас и исключительно в предположительном ключе.
Говорят даже об отключении газового вентиля — на такую крайнюю меру, мол, Европа может пойти в том случае, если Россия вторгнется в Прибалтику, — то есть при условии заведомо невозможном (ну, если мы только не рассматриваем сценарий третьей мировой войны).
Сам «Газпром» говорит, что санкциями обеспокоен, правда, какими именно, не уточняет.
В нашем МИДе говорят об ответных «декартовских», чтобы это ни значило, санкциях, но, положа руку на сердце, как раз эти разговоры более всего кажутся пустой бравадой.
Пока ситуация выглядит таким образом, что это их машины собираются у нас, а не наоборот, полки наших магазинов забиты их товарами, а не наоборот, и это мы пользуемся их сервисами, а не наоборот.
Как бы там ни было, польза от всех этих разговоров очевидна: мы впервые за без малого четверть века задумались о своей экономической безопасности.
И чем бы ни завершилась ситуация на Юго-Востоке Украины — а крайне важно, чтобы она завершилась, и завершилась мирно, военные действия друг против друга армий двух братских народов, как мне кажется, это наихудший сценарий из всех возможных, — нам нужно всерьез за свою экономическую безопасность браться.
Браться прямо сейчас, потому что потом будет поздно.
Речь идет не только о национальной платежной системе — хотя, конечно, и о ней тоже. Речь шире — об устройстве нашей экономики вообще.
Разговоры о диверсификации идут уже больше 10 лет — а воз и ныне там. И сейчас самое время перейти от слов к делу.
Говоря в общем, нам нужна такая экономика, которую нельзя было бы «наказать» извне — из Вашингтона ли, Брюсселя, Пекина или Токио. Или, точнее, чтобы такое «наказание» было максимально безболезненно.
Как получилось, что страна, еще недавно обеспечившая себя всем необходимым, сегодня зависит от импорта едва ли не во всех областях производства? Как получилось, что единственное наше экономическое оружие — это газ, а его отключение было бы для нашего бюджета смерти подобно? Почему все громкие инновационные инициативы последних лет заканчиваются пшиком — от «Сколково» до ё-мобиля?
Такая экономика не может иметь во главе угла интересы крупного частного капитала — потому что сколько волка ни корми, смотреть он будет всё равно в лес.
Во главу угла должен быть поставлен человек — его занятость и благосостояние, здоровье и умственное развитие, его спокойствие и уверенность в будущем. Только такая экономика имеет шансы быть и диверсифицированной, и инновационной, и модернизированной.
Это означает, что крупному капиталу нужно поумерить аппетиты, — ну так давно пора.
Это означает, что нужно наконец не лозунгами и плакатами, а реальными делами (в том числе и уголовными) бороться с коррупцией, — так давно пора.
Это означает, что нужно вести работу по совершенствованию судебной системы, — да, самое время.
Для всего этого нужна государственная воля — и как знать, не последний ли это шанс предъявить ее?
И, кстати, об этом думать и этим заниматься следовало бы Государственной думе вместо того, чтобы выдумывать новые запреты в сфере филологии.
