Возможно, для кого-то это будет новостью, но слухи о смерти пролетариата оказались сильно преувеличенными.
Постиндустриальная эпоха сместила культурные акценты, но общество осталось классовым, хотим мы этого или нет. Возможно, тут нужно напомнить о греческом корне proles — потомство.
В отличие от собственников, тех, кто служит греческому обществу своим богатством, пролетарий, у которого собственности нет, может послужить ему только одним способом — производя потомство.
И в этом смысле общество глобального человечества, как ни крути, мало чем отличается от греческого — повсюду, хоть в Норвегии, хоть в Бангладеш, есть собственники, а есть те, у кого всей собственности — только свое собственное тело.
И вот с этим-то пролетариатом происходит на наших глазах что-то странное.
Позволю себе длинную цитату из Бориса Кагарлицкого: «Ничто так не говорит о классовом характере развернувшегося на Украине противостояния, как две толпы, собравшиеся 7 апреля в Харькове. На одном конце площади, под государственными желто-голубыми флагами стоял хорошо одетый, ухоженный и благополучный средний класс, интеллигенция, студенты. Напротив них с красными знаменами, триколорами и георгиевскими ленточками собрались бедно и плохо одетые люди — рабочие, молодежь городских окраин. <…> Говорить о классовом сознании, конечно, еще не приходится. Но даже в кратком тексте декларации Донецкой Республики прозвучали слова о коллективной собственности, равноправии и общественном интересе».
Происходящему на Украине есть диковатая — поэты говорят «неточная» — рифма в России: едва гражданам вернули право самим выбирать себе местных руководителей, как мэром Новосибирска был выбран коммунист Александр Локоть.
Разумеется, значимость этого события странно было бы переоценивать. Прежде всего потому, что было бы смешно переоценивать «коммунистичность» самой в ее нынешнем виде КПРФ.
Но и недооценивать выбор жителей Новосибирска не стоит. Выбор этот свидетельствует о нескольких вещах.
Во-первых, миф о волшебниках в наших избирательных комиссиях в очередной раз не подтвердился — голоса у нас считают так же, как и во всем цивилизованном мире, то есть более-менее честно.
Во-вторых, выбран человек не от партии власти. И это повод задуматься не только блогерам и аналитикам, но и прежде всего самой партии власти — почему был выбран именно он?
Не в том ли дело, что, хотя на фоне призывающих к окончательной приватизации всего и вся лидеров Болотной куда более умеренный госкапитализм в его сегодняшнем изводе выглядит в глазах избирателей предпочтительнее, у них, у избирателей, есть тем не менее множество вопросов к партии власти?
Люди не слепые — они видят, кто считает копейки до зарплаты, а кто меняет новый Mercedes на еще более новый BMW, а также чьи дети ходят в дырявых ботинках, а чьи учатся в Оксфорде. И раз уж именно партия власти вот уж сколько лет олицетворяет собой вообще всё, что происходит в стране, и несет за происходящее ответственность, ее поражение на выборах в столь значимом для страны городе кое-что да значит.
Одна из колонок Виктора Топорова называлась, напомню, «Путин, стань Примаковым» — думаю, что примерно так можно расшифровать сигнал, который послали в минувшие выходные «наверх» новосибирские избиратели.
В-третьих, примечательно, что через без малого четверть века после развала СССР из слова «коммунист» так и не получилось сделать жупел для избирателей. И если в 1990-е существование «красного пояса» еще можно было объяснять тем, что вот, мол, слишком много у нас зажилось старушек, которые не готовы к переменам, то теперь устаревшим выглядит сам этот аргумент.
Был такой подлый перестроечный анекдот про старушку, которой говорят о штурмующих Зимний матросах — они, мол, хотят, чтобы не было богатых, — на что та отвечает: «А мой дед на Сенатской хотел, чтобы не было бедных».
Именно этой подлой логикой всех убедили в необходимости отказаться от социального государства, но в богатые взяли далеко не всех — абсолютное большинство стало намного беднее.
И как бы ни усыплять людей бесконечным телевизионным караоке — люди не идиоты. Люди, которых одни называют анчоусами, другие — потребителями, но которые по сути остались — притом что само это слово 25 лет вычищали отовсюду, но что ты будешь делать, его в дверь, а оно в окно — пролетариатом.
Они видят, что частная-собственность-рынок-либерализм, что называется, doesn't work — не работает, хоть тресни, есть во всем этом какой-то обман.
И голосование за коммуниста — едва ли, конечно, потому что «Маркс был прав?» (почти так, с прибавлением вопросительного слова «почему», называется хороший научпоп от английской университетской звезды Терри Иглтона), скорее, интуитивное — означает, что слово «коммунизм», как его ни травили, ассоциируется всё же не с ужасами сталинского времени, а с более справедливым устройством общества.
Разумеется, это еще далеко не классовое сознание. Но это предпосылка к нему. Где-то глубоко-глубоко под землей, там, где медленно наползают друг на друга тектонические плиты истории, поднимается тихий, пока едва различимый гул.
