«Не думаю, что мне нужно устраивать из своих концертов митинги»

19 марта народный артист России Валерий Леонтьев достиг своего 65-летия. Три дня подряд он намерен праздновать это событие сольными концертами в Петербурге, затем состоится релиз его нового альбома «Клетка-любовь», а 28 марта певец завершит торжество большим концертом в столичном Кремлевском дворце. В преддверии ударной декады Леонтьев встретился с обозревателем «Известий» Михаилом Марголисом.

— Зная твою артистическую самодостаточность и отношение к концертам, полагаю, ты вряд ли устроишь юбилейный кремлевский сольник по типовому принципу: именинник и его многочисленные гости?

— Конечно, нет. Хотя я ощутимо проиграю в пиаре. Телеканалы гораздо охотнее снимают юбилеи, если они наполнены дуэтами. Чем меньше самого юбиляра — тем лучше. И мне сейчас делали предложения: устроить буйство дуэтов из моего репертуара. Я отказался, и, возможно, поэтому даже не будет эфирной съемки юбилейного концерта. 

Но я лелею свою программу, готовлю ее тщательно, порой не сплю ночами. Пробую бесчисленное количество вариантов стыковок песен. В какой пропорции совместить старый репертуар с новинками и т.п. И вдруг мне предлагается вместо этого покурить, а мой день рождения превратится в вакханалию дуэтов. Другое дело — посвященная мне программа «Достояние республики» на «Первом канале», в которой многие коллеги пели мои песни. Это приятно, интересно, но в формате конкретной передачи.

— В Москве у тебя давно есть собственная студия, и в ней ты тоже обособлен. Или иногда открываешь ее для других артистов?

— Такое случалось. Это еще Коля практиковал (Николай Кара — постоянный директор Леонтьева, скончавшийся в 2013 году. – «Известия»). И он нес ответственность за то, чья нога переступит порог нашей студии. Никогда при этом не ставилась задача сделать из нее коммерческое предприятие. Помню, Таня Боева, чумовая певица, легенда нашего джаз-рока, там записывалась. К сожалению, она уже ушла из жизни. В общем, все подобные моменты диктовались исключительно человеческой симпатией к тому или другому исполнителю.

— А желание попробовать себя в качестве саундпродюсера у тебя не возникало? 

— Никогда. Не хочу сидеть за пультом и выжимать из человека нужный тембр, подачу фразы, так, как это делают со мной некоторые продюсеры, композиторы. Скажем Юрий Чернавский или Давид Федорович Тухманов. Хотя, наверное, это было бы интересно. Попадись мне певец с голосом и харизмой, над которым возможно «поизмываться», уж я бы из него жилы потянул.

— И в категорию авторов тебе за столь долгую карьеру войти ни разу не хотелось?

— Нет. Я по природе своей — исполнитель. Есть люди — работодатели, ведущие, я из другой породы. Хотя давно уже сам себе назначаю время работы, нагрузку и прочее. Ну, вот, сам назначаю, сам и выполняю. А опыт сочинительства, сказать по правде, у меня был. Но, слава богу, я вовремя остановился, поняв, что это у меня не получается. Не умею, не дано мне. Я аккуратно сделал пару-тройку вещей в паре с Юрой Варумом (отец Анжелики Варум, бывший музыкант Валерия Леонтьева. — «Известия») и этим ограничился. По-моему, бесчестно привязывать свою фамилию к какому-нибудь талантливому музыканту, который сочинял бы удачные мотивчики, а я бы фигурировал в качестве его соавтора. 

—  У тебя серьезный перечень композиторов, с которыми ты работал: Тухаманов. Чернавский, Паулс… Чем ты их привлекал? Тем, что не задаешь в работе лишних вопросов?

— И этим качеством, наверное, тоже. Умением интуитивно почувствовать автора, понять, чего он хочет. Тухманова, точно знаю, я привлек возможностью сценического воплощения его музыкального материала. Он мне сам говорил, что никогда не верил в то, что его песни могут получить столь яркую реализацию на сцене. Я из его сочинений устраивал большой театр. Или малый. Например, огромная 11-минутная композиция «Памяти гитариста». Мне нужен был только стул. И я сделал всю мизансцену: кафе, героя, публику, несчастную любовь. Вот такое мое артистическое качество Тухманова привлекало. Так же, впрочем, как и Раймонда Паулса.

— В связи с 65-летием тебя, полагаю, уже донимают любопытством: когда ты уже набегаешься по сцене? Ведь в 70 точно не станешь так скакать?

— Подожди-подожди, посмотрим. Мне еще в 30 лет советовали: побереги себя, что ты носишься. Думаешь, ты и в 40 будешь так носиться? Потом замечали: у тебя «полтинник» на носу, хватит бегать, остановись. Не мальчик ведь уже. И каждую пятилетку — между юбилеями — я слышу эти тексты. Прекращай бегать, пусть балет вокруг тебя скачет. Но я не могу остановиться. Пока не могу.

— Ты много времени живешь и в США, и в России. «Заморозки» в отношениях между нашими странами чувствуешь?

— Нет. Что я могу почувствовать во взаимоотношениях стран за время своего американского отпуска? Тем более что вращаюсь я там в основном в русскоязычной среде. Две недели в Майами погулял, потом еще на две недели закрываю рот на замок и начинаю готовиться к работе.

Все мою жизнь эти политические взаимоотношения происходят волнообразно: волна напряга, волна потепления, волна симпатии к Америке и опять повторение. Бесконечная синусоида. Даст бог, нынешняя фаза неприязни, всплеск недружественной риторики в связи с украинскими событиями вскоре пройдет.

— А ты вообще читаешь газеты?

— В самолете, когда предлагают прессу.

— Начинаешь с первых полос или сразу на культуру и светские новости?

— Зависит от заголовков. Если есть событие, которое мне интересно, читаю о нем. Например, о той же Украине сейчас читаю. Кроме того, новости по телевизору смотрю. 

— Ты ведь когда-то победил на конкурсе в Ялте.

— У меня много связано и с этим городом, и с Крымом. А что касается Украины в целом, я ежегодно гастролирую от Львова до Донецка. Сейчас говорят о неприязни к русским. Наверное, существуют среди украинцев и те, кто испытывает такие чувства. Но по отношению к себе я ничего подобного никогда на Украине не ощущал. У меня там всегда полные залы. Приходят люди, которые любят русского артиста Леонтьева. Всегда чувствовал на Украине гостеприимство и доброе отношение к себе. И мне кажется, что украинский народ в основном относится к русским хорошо.

— В отличие от рок-музыкантов представители нашей поп-музыки собственную точку зрения редко выражают публично. Но, думалось, когда приняли «антигейский» закон, кто-то из поп-звезд точно выскажется. Но — молчок. Что скажешь ты?

— Закон, насколько я понял, касается запрета гей-пропаганды среди детей. То, как он был озвучен, меня не шокировало. Но то, как его стали трактовать и толковать отдельные личности или, точнее, часть граждан, повлекло за собой, конечно, волну насилия.  

— Леди Гага, например, или Мадонна произносят на концертах определенные месседжи своей аудитории, когда их волнует какая-то проблема. Ты готов поступить так же?

— Не думаю, что мне нужно устраивать из своих концертов митинги. 

— Позволь «на ход ноги» суровый вопрос: ты как-то моделируешь момент завершения своей карьеры или он случится только вместе с твоим физическим уходом?

— Тужусь в попытках представить себе этот момент и не могу. Вижу два приемлемых варианта. Первый: официальная точка, прощальный тур, прощальный концерт. Как делают некоторые мои коллеги. Второй: работать меньше, меньше, меньше, уходя, по мере того как снижается интерес публики к тебе и твой собственный интерес к творческому процессу. Ты начинаешь уставать, и твой роман со зрителями гаснет. 

— И тогда ты совсем уезжаешь в Америку?

— Когда ты свободен, вариантов много. Я, например, мечтаю о кругосветном путешествии. Вообще хочу лодочку купить. Какую по цене потяну. Чтобы выходить на ней на «большую воду». Будет ли это на том полушарии земли? Возможно. Там просто удобнее плавать и иметь причал. Еще меня буравит мысль попробовать себя в литературной сфере. Но, упаси бог, не в мемуарном жанре. У меня  ведь был блог в одной известной газете. Потом я совершенно потерял к этому интерес. Возможно, он вернется. Но, честно говоря, пока мне сложно представить, каким станет период моего активного безделья. Я даже боюсь это представлять.