Виктор Славкин был драматург в изначальном (и подлинном) смысле слова, то есть он писал не «тексты» для «читок» и не болванки для сериалов, а пьесы, в которых действовали живые люди и где навсегда запечатлелась эпоха. Но историю театра оставим журналу Proscaenium, я расскажу о том, что нас свело с Виктором Иосифовичем на историческом перекрестке за несколько лет до крушения великой страны. Вроде бы случайно. Как он сам вспоминал, «однажды я шел по улице Горького и завернул в скверик на Пушкинской, там сидели два молодых человека, они меня узнали. Один говорит: «Вы Славкин? А мы видели «Взрослую дочь...»
В начале 1980-х формируется т.н. «рок-движение», целая инфраструктура концертного менеджмента, звукозаписи и тиражирования, вплоть до собственной периодики. Всё это существовало демонстративно независимо от государства. Но подпольщикам не хотелось выделяться из большой культуры в молодежный лягушатник (нечто заведомо второсортное с приставкой «суб»), поэтому всячески приветствовалось появление на концертах профессионалов из других, более почтенных жанров искусства.
Славкин оказался одним из главных энтузиастов наведения мостов с легальной стороны. По возрасту он годился нам в отцы, но внешняя атрибутика поколений его не смущала, спектакль, который сделал его имя знаменитым, назывался «Взрослая дочь молодого человека», и он как настоящий драматург был исследователем жизни — внимательным и чутким к приметам времен.
Для следующего хита у него возникла идея авантюрная и, как выяснилось, совершенно нереальная: задействовать рок-музыкантов новой формации в качестве аккомпанирующего состава в спектакле «Серсо», который Анатолий Васильев ставил на Таганке. Рассматривались разные варианты, от питерского «Аквариума» (куда же без него?) и до московских панков, которые учились на врачей и назывались «Зебрами».
Казалось бы, где река, где дача? Действие пьесы «Серсо» происходило как раз на даче, куда собрались 40-летние приятели героя, чтобы отметить его вступление в наследство.
«Но я молодо выгляжу!!! Мне сорок лет! Но я молодо выгляжу! У меня своей квартиры никогда не было! Своего дома... Ни разу!..»
Считаем. Люди, которым в 1982 году исполнилось сорок, должны были слушать джаз или Окуджаву, а не «Старика Козлодоева» и тем более не панк-рок. Однако, наблюдая исподтишка (откуда-то с осветительских высот) прогон спектакля, я чувствовал, насколько созвучно его настроение именно тому, что пели мои сверстники. То есть вопреки строгой хронологии Славкин как художник был прав. А почему — непонятно.
Хотя как организатор он, конечно, погорячился. Совместить регулярное театральное производство с присущей рок-музыке анархией не удалось, и в результате от планируемого синтеза искусств осталась гребенщиковская мелодия в спектакле.
Тем не менее, старший друг не терял интереса к нашему жанру, вплоть до самых радикальных (и небезопасных) его проявлений.
Он даже оказался одним из участников «Второго съезда советских панков» в деревне под Зеленоградом (декабрь 1983), где пили самодельное вино из 25-литровых бутылей, заедали черным хлебом (по 12 копеек) с консервированными кильками и слушали песни Гражданской войны в исполнении Андрея Панова по кличке Свин.
Прошло каких-нибудь пять лет. Сначала рок-движение бесславно утонуло в шоу-бизнесе, потом и вся страна стала разваливаться... Зато время стерло злобу дня и обнажило суть: то, что с гениальной прозорливостью уловил Славкин. «Нам уже сорок, пора подумать, что с нами будет в пятьдесят, в шестьдесят, в семьдесят...» Подумали и решили за них. Милые инфантильные герои «Серсо» оказались фатально не способны распорядиться свалившимся на них наследством — и не потому, что мешала какая-то внешняя сила вроде советской власти, а потому, что они мешали сами себе.
Они могли шутить (до сих пор очень смешно) и играть в разные игры. Но не могли взять на себя ответственность за что-то большое и реальное. Та же трагическая предопределенность закольцована в ритмах русского рока, и оттого, что шаманы «с черными гитарами» были тогда молоды, энергичны и бесшабашны, чувство «общей беды» только острее.