Менее чем за месяц до начала рокового украинского евромайдана президент Казахстана Нурсултан Назарбаев озвучил идею, которая хотя и не была совсем уж новой, но на тот момент казалась всё же фантастично маргинальной и, принимая во внимание статус ее «ретранслятора», могла сойти в лучшем случае за своеобразный политический троллинг.
Благо о присоединении Турции к Таможенному союзу Назарбаев заговорил как раз на очередном саммите этой организации. Либо один из патриархов постсоветского пространства еще в октябре 2013-го предвидел, во что выльется попытка евроинтеграции Украины и что очень скоро многие сказки и Кафки станут былью.
Так или иначе, но если сегодня вполне вероятным стало присоединение Крыма к России, то почему завтра не станет возможным вступление Турции в Таможенный союз? Анкара крайне болезненно относится к экспансии Москвы на Черноморском побережье. Турецкие политики неоднократно высказывались за сохранение территориальной целостности Украины, а турецкая пресса в последнее время довольно часто напоминает, что правопреемница Османской империи имеет на Крым не меньше исторических прав, чем наследница Российской.
При этом обладая ключами от проливов Босфор и Дарданеллы, стратегически важных для отечественного зернового и танкерного нефтяного экспорта, и в качестве крупнейшего энергетического хаба играя значительную роль в доставке газа с каспийских месторождений на юг Европы, Анкара способна заметно омрачить Москве радость от крымской победы.
С другой стороны, ссора с Россией вряд ли приблизит Турцию к достижению ее заветной цели и поможет стать региональной сверхдержавой. Данный титул предполагает не только политическое и военное доминирование, но и очевидное экономическое лидерство.
А потеря российского рынка сбыта, российского газа и российских же туристов грозит, наоборот, вернуть нынешнюю Порту в экономические аутсайдеры. Особенно если учесть, что дружественные Турции бывшие советские центральноазиатские республики (в том числе и Казахстан) всё более активно «окучиваются» Китаем.
Причем Пекин имеет все шансы еще больше укрепить свои конкурентные позиции за счет увеличения объемов и снижения стоимости поставляемых Россией энергоносителей. Поскольку в случае эмбарго на европейские контракты «Газпром», скорее всего, максимально сосредоточится на китайском направлении.
Вступление же Турции в Таможенный союз позволяет решить многие из этих проблем. А заодно — превратить Крым из экономического обременения в актив, замкнув на полуостров основные российско-турецкие товарные потоки с перспективой превращения его в черноморский аналог Гонконга.
Но едва ли не самое главное, что такое развитие событий дезавуирует обвинения России в имперских амбициях, которые чреваты отнюдь не только имиджевыми издержками. За развитием крымской коллизии внимательно следят существующие и потенциальные партнеры Москвы на постсоветском пространстве.
Весьма показателен недавний демарш Киргизии, чей МИД заявил о непризнании Виктора Януковича легитимным президентом Украины, а министерство экономики сообщило, что уже акцептованное присоединение страны к Таможенному союзу может занять несколько лет.
С этой точки зрения вовлечение Анкары в евразийскую экономическую интеграцию пойдет последней только в плюс, учитывая и влияние Турции в Центральной Азии и Закавказье, и отсутствие у нее какого бы то ни было вассального бэкграунда применительно к России.
Не случайно Нурсултан Назарбаев обосновал идею вступления Турции в Таможенный союз тем, что, дескать, у него часто спрашивают за рубежом, не является ли эта организация попыткой воссоздания Советского Союза. «Давайте примем Турцию, большая страна, и разговор закончится», — резюмировал в октябре 2013-го казахстанский лидер.
Разумеется, немалая часть российского истеблишмента рассматривает евразийские интеграционные процессы именно как возможность расширения своего влияния на постсоветское пространство. Кроме того, многие отечественные интеллектуалы и политики видят в присоединении Крыма прежде всего этническую консолидацию и восстановление исторической справедливости. А «сопутствующий» альянс с Турцией станет для них новой угрозой для национальной идентичности.
Но тут мы снова возвращаемся к обозначенному чуть выше вопросу о том, могут ли геополитические победы компенсировать геоэкономические проигрыши. В моменте — наверное. А вот в перспективе — едва ли. Поскольку именно хорошие геоэкономические позиции позволяют державе сохранять влияние на территориях, обеспечивающих ей те самые геополитические бонусы.
