Максим Кононенко отказался от войны на Украине. Он отказывается воспринимать Украину как государство. Для него это просто территория(!), где живет(!) «огромное количество русских».
Он предложил перекрыть границы и ресурсы, но самое главное, воскликнул: Путин говорит себе — это не моя война и не берет трубку, когда звонит Янукович. Потому пусть убиваются на этой территории, как хотят, а там что будет, то и будет.
Здорово! Здорово и браво!
Но это — моя война! И она не может не быть моей войной, так же как для миллионов других граждан России, — не поворачивается язык назвать нас просто выходцами из Украины — это наша родная кровь, и связаны мы одной кровью одного цивилизационного пространства. Не абстрактной кровью, а живыми отцами, матерями, братьями, сестрами, друзьями, одноклассниками и однокурсниками.
И это не просто родственные или дружеские связи. Мы связаны кровью и нервами не абстрактного культурного поля из далеких-далеких времен, а нынешней культурой, всем тем, что проходило и проходит на нашей памяти, живых и здоровых людей.
Мой прадед в Харькове был железнодорожником, и мы мальчишки допытывались у полуглухой прабабки, «ездил ли он на паровозе в Америку до революции». «Да куда он мог ездить, — кряхтела старуха, — он дальше России и не выезжал, всё тут да тут». — «Мама, что вы детям рассказываете, — кричала уже бабка, — Харьков давно Украина». — «Тю! — по харьковски восклицала прабабка, — шо вы там навыдумывали, когда оно всё едино».
А так и было с самых малых лет, сколько себя помню, никто, никогда не делил УССР и РСФСР, тем более в Харькове, в столице Восточной Украины, на Слобожанщине. И русский, и украинский языки были своими. Да, читал и писал я на русском, но в Киеве всегда переходил на украинский с друзьями, — звыняйте, москвичи, на русском многие украинские анекдоты звучат не так. Не доходит еще, почему не делили? Ну, так я вам сейчас растолкую по-простому, без политики и административных границ, шоб вы там не думали — перекрывать или не признавать.
Потому что Андрей Платонов из Воронежа был таким же нашим земляком (та тут рукой достать), как и Илья Репин «с пид Харькова», и творчество его, и тех запорожцев с письмом султану мы изучали в зале художественного музея Украинского Петербурга, как шутя и ласково иногда называла Харьков интеллигенция, ну так города — ровесники. Потому что Полтавскую битву мы изучали не по учебникам, а на поле этой самой битвы, в музее, с личными вещами Петра и амуницией нашей армии — та шо там ехать до Полтавы!
А Курскую битву — у деревни Прохоровка, на нашей земле, где в знаменитом танковом сражении бились советские Т-34. Кстати, учитель истории помнила очень хорошо события под Прохоровкой — она родилась там, но наша землячка была. Кстати, в Харькове, на конвейерах ХТЗ — гиганта пятилетки, который мальчишкой строил мой дед, кубанский казак, рождались эти легендарные танки войны.
Потому что Николай Гоголь — он же ж тут рядом, в Сорочинцах, пид Полтавой — шо там ехать, а бурсаки Николая Помяловского — это ж с нашего Бурсацкого спуска, в центре Харькова. Владимир Маяковский кукарекал под столом после проигрыша в бильярд в сквере Поэзии, там же и пьяный Сергей Есенин читал свои стихи. На спектаклях с участием Леонида Быкова бывали мои дед и бабка, а Клавдия Шульженко — ее, харьковчанку, многие помнят до сих пор, как и десятки других звездных имен, достаточно раскрыть хотя бы энциклопедию? Устанете считать, кто «вышел» из Харькова. Адъютант его превосходительства — и события, и сам фильм снимался на улицах моего родного города. Ну что, поговорим за Одессу? За Леонида Утесова, Исаака Бабеля, Илью Ильфа и Евгения Петрова, Михаила Жванецкого? Перейдем в Киев, к фрескам Врубеля, дому Михаила Булгакова? Это не быль и не давняя старина — это наше современное, единое для всех живущих и на Севере, и на Юге пространство. Ну, откажитесь его признавать. Откажитесь признать левый желудочек сердца, а восторгайтесь правым.
Вы что и кому перекрывать собрались? Моему родному брату?! Моим однокурсникам в Киеве?! Да мы эти улицы исходили вдоль и поперек во время учебы в университете. Моим друзьям детства и молодости в Донецке, в Одессе перекроете, может, кислород? Вы перекроете газ моему отчиму, который и строил в советские времена, и обеспечивал работу до самого недавнего времени этих газопроводов? Вы предоставите моей матери право умереть, моей матери, которая просчитала и вычертила своими руками столько металлургических комбинатов, заводов СССР — Норильск, Челябинск, Магнитогорск, — да у вас, Максим, волос на голове меньше. И таких — миллионы. Вы что и кого делить собираетесь?
Вы рады, что Владимир Путин не признает это своей войной и не берет трубку? Так я вам скажу, о чем спрашивали меня в январе на улицах Харькова, а теперь спрашивают по-простому друзья из Киева, Донецка, Одессы: «Не, Путин думает себе хоть что-нибудь или нет?! Он что, так и будет смотреть?! Он что, к чертям бросит народ?!» Я пытаюсь объяснить, что мы не на харьковском Благбазе и не за сало с подчеревины торгуемся. Но это говорят не рабы, не путиноиды, не предатели Украины, а живые люди, для которых и Украина, и Россия были и остаются неразделимы. Это их боль и кровь. Это — моя кровь и боль. Это не может не быть болью и кровью Владимира Путина. И очень много людей и в России, и на Украине, и в мире очень не поймут нашего президента, если он, как и вы, Максим, который Украины толком и не нюхал, не знал, не думал и не болел за нее, скажет легко и просто: не мое.
Вот только — это ко всем уже — не надо призывать танки в Киев! Не надо размахивать оружием. Там наши живые люди, с именами, фамилиями, детьми. И не надо по-московски, поплевывать на «соседей»(!), или на «окраины»(!).
Нынешняя Украина — это не край и не сосед, это живая плоть, наша общая плоть. Не будет у нее ни побед, ни поражений без России. И у нас не будет. Не будет ни украинской, ни российской культуры порознь. И невозможно спокойно смотреть на то, как твою родную сестру пытаются соблазнить Америка и Европа, полапать ее в непотребных местах, потому что решили, так же как и вы, Максим, что достаточно беглого взгляда и можно расписаться и за всех нас, и за Киев, и за Москву, и за миллионы людей и в России, и на Украине!
Я не воинственный человек, но уже чувствую, что очень трудно сдерживаться. Но я говорю себе: должны быть вменяемые способы и методы остановить безумие, должны быть! И я, так же как и многие мои родные и близкие друзья, говорю там, внутри: ну что же вы молчите, Владимир Владимирович?! Надо же что-то делать! Что же вы такой сдержанный, нервы-то у всех на пределе! Давайте уже в Киеве собирайте — и Крым, и Рим, начинайте что-то решать. А Харьков — Южные Ворота некогда гигантской страны — с вами, Донбасс за себя постоит, да и Крым не подкачает! А там ведь места чудные, и домик Александра Грина, и чеховская дача, ох, сколько же там хожено-брожено…
Если это не ваша война, Максим, Бог вам судья.
