До свидания, наш ласковый Майкл!
Итак, после закрытия Олимпиады мы снова простимся с «Мишей» — только звать его будут по-английски Майкл и улетит он от нас не в сказочный лес, а в Стэнфордский университет. Но комичность этого совпадения не должна заслонять драматичность самого события.
Макфол, конечно, не нравился и не мог нравиться как российским, так и американским дипломатам и чиновникам. Всем своим видом он демонстрировал культурную альтернативу бюрократическим нравам и порядкам — улыбчивый, веселый, доступный для прессы, легко делящийся визитками со случайными собеседниками и мило беседующий с российскими гражданами в социальных сетях, он был призван не просто символизировать, но буквально излучать американскую открытость миру, людям и движению времени.
Многие застегнутые на все пуговицы дипломаты обоих полушарий были несколько смущены таким вызывающим поведением и за глаза ворчали по поводу выскочки Майкла и его фирменного стиля.
Макфол приехал в Россию в острый момент политической турбулентности 2011–2012 годов и сразу же нагнал своим появлением кучу страхов — все ждали, что посольство Америки начнет работать с оппозицией, откроет линию финансирования разных правильно мыслящих неправительственных организаций. Но Макфол не имел ни возможностей, ни, похоже, намерения добиваться революции в России, и, кстати, именно по этой причине его присутствие в Москве стало вызывать вопрос.
Если Макфол приехал не для того, чтобы поддержать «белоленточную революцию», то, позвольте, а для чего же он приехал?
Если для того, чтобы обеспечить процесс дальнейшего сокращения ядерных вооружений, продвижение по сирийскому и иранскому вопросу, то его роль гораздо лучше бы исполнил какой-нибудь кадровый дипломат, менее общительный, но более подкованный в аппаратных перипетиях. Типа бывшего посла США в России Уильяма Бернса, только что блестяще проведшего операцию по тайным переговорам с представителями Исламской Республики.
Если выбор Белого дома и Государственного департамента все-таки пал именно на Макфола, друга московских либералов и специалиста по демократизации — значит, американскому руководству в тот момент нужно было обеспечить прорыв в отношениях с Россией в культурной плоскости, несмотря на относительный застой в вопросах экономики и безопасности.
Между тем за время пребывания Макфола в Москве события пошли прямо противоположным образом: США и Россия сделали серьезные шаги навстречу друг другу для решения целого ряда международных проблем, в первую очередь сирийской, но этот видимый прогресс не привел ни к какому культурно-психологическому потеплению, а, напротив, сопровождался целой серией скандалов и демаршей, самым известным из которых стал отказ президента США посетить вначале Москву из-за дела Сноудена, а потом Сочи — по причине запрещения в нашей стране гей-пропаганды, ориентированной на детей.
Керри и Лавров до последнего времени неплохо находили общий язык, когда обсуждали общие дела, и только бестактные заявления госсекретаря по поводу ситуации на Украине несколько вывели из себя российского министра. Но вот что оказалось совсем безнадежным делом, так это искать и находить что-то общее между Россией и Обамой. Наши руководители не просто принадлежат к разным расам и полушариям, они как будто происходят из разных вселенных. Макфол был бессилен заполнить вакуум между нашими мирами, потому что его не понимали в том числе и друзья-либералы, которые ждали, что новоиспеченный посланник начнет ругать отечественные порядки на первом же приеме в Спасо-хаусе.
Разумеется, Макфол наверняка сочувствовал российской оппозиции, и мы вскоре узнаем об этом из первых уст — как посол переживал за тех, кому он был бессилен оказать посильную помощь. А что он мог сделать — каждый его шаг был под контролем, каждая копейка, точнее каждый цент, который бы выпал из его кошелька, тут же был бы зафиксирован и поставлен на учет. Любой, кто подобрал бы этот цент, получил бы наименование «иностранного агента», что в принципе не влекло за собой плохих последствий, кроме скептического отношения со стороны местного начальства. Макфол наверняка понимал, что оказался в очень хорошо дезинфицированной среде, в которой не могло бы просто так возникнуть серьезное вирусное воспаление вроде «оранжевой революции».
И Макфол никого не ругал, но говорил хорошие слова об Америке и еще лучшие — о России и русской культуре.
Если бы такой посол появился в России 1990-х, его носили бы на руках — тогда любое хорошее слово о нашей стране из уст иностранца, тем более американца, ценилось на вес золота. Но Москва второго десятилетия XXI века не верила не только слезам, но и словам. Просто потому что каждый в этом городе уже сделал свой окончательный выбор — каждый уже знал, чьим подданным на самом деле он предпочитает быть: своей национальной власти или «мировой империи», готовой при случае заступиться или оказать покровительство.
И между теми и другими поданными (сознательно не говорю о гражданах, ибо до свободного гражданства нам всем пока далеко) идет непримиримая война — и пока «народ мировой империи» терпит урон и поражение… И этому «народу» остро нужна внешняя помощь — ощутимая помощь, а не обаяние «мягкой силы»…
Итак, что в итоге? Кто придет на смену улыбчивому профессору, кто сменит его в здании на Новинском бульваре? И не появятся ли после олимпийского перемирия — кстати, далеко еще не гарантированного формальным спортивным ритуалом, — признаки глобальной геополитической конфронтации, к которой Обаму уже вовсю подталкивают многочисленные «друзья России»? Во всяком случае, сегодня у нас есть все основания пожалеть об уходе с поста посла США Майкла Макфола. Мы его встретили чересчур холодно, и теперь нам бы стоило проститься с ним по-доброму, сказав ему словами исполненной тридцать три года назад популярной песни: «До свиданья, до новых встреч!»
