Теперь, когда депутаты Верховной рады Украины почти единогласно отправили в мусорную корзину «законы 16 января», нам остается лишь гадать, каким образом и ради чего появились на свет эти законы, которые существовали 12 дней, действовали шесть дней и не применялись ни разу.
Часть аналитиков уверена в том, что внезапное принятие законов, которые оппозиция называла «драконовскими» и «диктаторскими», было тонкой игрой президента Януковича, смысл которой доступен не каждому из смертных. Мол, он сознательно вызвал огонь на себя, выманил радикалов из берлоги и разбудил своих сторонников. Януковича сравнивают с Кутузовым, который сдал столицу, чтобы выиграть войну.
Если план был именно таков, то его следует назвать как минимум циничным, ведь операция «купил козу — продал козу» обошлась в несколько человеческих жизней, не говоря о десятках покалеченных и сотнях обмороженных. Мне, впрочем, кажется, что всё гораздо проще: Янукович попытался унять майдан нахрапом, наскоком, но переоценил свои силы, причем сделал это уже вторично (первой попыткой был разгон майдана 30 ноября прошлого года).
Ему, впрочем, хватило ума воздержаться от третьей попытки, в ином случае повестка дня заседания рады 28 января была бы иной: принятие закона о введении чрезвычайного положения. Против этого предостерегал, в частности, вице-президент США Джозеф Байден, и тут он был совершенно прав: ЧП, вслед за «законами 16 января», точно так же повисло бы в воздухе, подобно улыбке чеширского кота, вызвав еще более остервенелый галицийский натиск на восток, поддерживаемый дипломатическим огнем броненосцев «Фюле» и «Эштон».
По итогам 12 дней, которые потрясли Украину, Янукович потерял: контроль над несколькими западными областями; верного премьера Азарова, место которого, скорее всего, займет близкий оппозиции человек (поговаривают про Порошенко); значительную часть шансов на переизбрание.
Что Янукович сохранил? Лояльность частей МВД, бойцов «Беркута», которые всё это время стойко держались на лютом морозе, заживо горели под градом «коктейлей Молотова» и время от времени выполняли бессмысленные приказы: штурмовали баррикады, чтобы тут же отойти назад, задерживали активистов, которые тут же оказывались на свободе.
Благодаря мужеству этих людей и их добровольных помощников, как в столице, так и в областных центрах, Янукович всё же смог накинуть крышку на кипящий котел, а изматывающие переговоры с оппозицией и постепенные уступки ей позволили уменьшить огонь под ним. Майдан, булькающий на медленном огне, «ни мира, ни войны», максимальное затягивание времени — это то, что нужно сейчас, с точки зрения российских интересов.
Прежде всего время необходимо для самоорганизации общества на востоке страны. Там уже начали вырабатываться антитела против западенского вируса. Жители восточных областей должны перестать прятаться за спины губернаторов, правящей партии и милиции, развеять миф о «проплаченных титушках» и взять судьбу края в свои руки, сделав его политическим субъектом, равноценным Галичине.
Время необходимо и самой России, которая связана по рукам и ногам подготовкой к Олимпиаде. Россия сейчас производит странное впечатление: она очень хочет влиять на политический процесс в соседней стране, но демонстративно воздерживается от участия в нем. Уже упомянутые Фюле и Эштон, евродепутаты, прочие евроэмиссары днюют и ночуют в Киеве. Россиян не видно: они не выступают перед людьми, не посредничают на переговорах.
Понятно, что так будет не всегда. Россия обязательно скажет свое веское слово, но сначала российскому обществу нужно определиться: какого исхода украинского кризиса оно желает?
Наиболее рьяные патриоты, опьяненные перспективой раскола Украины, мечтают об аннексии части ее территории — ну хотя бы Крыма, полуострова русской славы. Эту идею следует жестко выбивать из любых голов, в которых она вздумает поселиться. Гипотетически, если украинское государство затрещит по швам, ЕС может разрешить Венгрии подобрать Закарпатье, а Румынии — Буковину, но и то со скрипом. Ни с каким приращением территории России мир в обозримом будущем не смирится.
Широко обсуждается и более мягкий вариант — откол от Украины независимого Востока, который будет следовать в фарватере евразийской интеграции. Эта ситуация повторяла бы в более серьезных масштабах ту, с которой Россия столкнулась на Кавказе: рядом с дружественной «большой Абхазией» мы получили бы резко, истерично враждебную нашей стране «большую Грузию», которая смогла бы, в отличие от Грузии кавказской, создать гораздо больше проблем как для российской экономики (транзит углеводородов), так и для рядовых граждан. Существование в центре Европы антироссийской опухоли с населением в 25–30 млн человек — это не то, что Россия может себе позволить.
Остается единственный реальный выход из кризиса: федерализация Украины. В идеале — «одна страна — две системы». Или в данном случае, может быть, прозвучала бы точнее формула — «Одна страна — две цивилизации». В более вероятном случае — образование сильных автономных «земель» по линиям политического и культурного раскола. Все сводки с мест, все карты, оперативно размещаемые в Сети, говорят о логичности этого варианта. Вообще непонятно, каким образом Украина, скроенная из частей со столь разной историей, просуществовала больше 20 лет как унитарное государство.
Процесс федерализации начали западенцы. Я имею в виду не столько захват областных администраций, сколько запрет ПР и КПУ в нескольких областях, в ответ на который власти Крыма запретили партию «Свобода». Теперь уже три парламентские партии не являются общеукраинскими, единое политическое пространство разорвано. Федерализации способствовали бы и отстаиваемые оппозицией конституционные изменения, ослабляющие президентскую власть.
Федеративная Украина, в которой Запад не навязывает своих специфических ценностей Востоку, а Восток дает спокойно жить Западу, могла бы возникнуть при посредничестве ЕС и России и превратиться в мостик между единой Европой и нарождающимся Евразийским союзом. И мне кажется, что президент Путин, предлагая в Брюсселе создать зону свободной торговли между ЕС и ЕврАзЭС, думал прежде всего об Украине.
