Трагикомедия интеллектуальных масок
Что общего между футбольным клубом «Челси» и Фондом Егора Гайдара? И тот и другой — либо полностью, либо частично — финансируются Романом Абрамовичем.
Но ни один, даже самый упертый конспиролог, не скажет, что флагман российского неолиберализма действует в интересах именно этого вдохновителя самых знаковых отечественных госкапиталистических побед. Подобно тому как, например, американский Совет по международным отношениям (СМО) сторонники теории заговоров упорно отождествляют с семейством Рокфеллеров.
Абрамович слишком далек от нюансов экономической теории, чтобы попытаться «приватизировать» монетаристский дискурс. Просто друзья его попросили подкинуть немного денег яйцеголовым популяризаторам идей российского реформатора. Какие интересы у этих друзей (коих можно вычислить, изучая состав попечительского совета) — это уже второй вопрос, но принесенные в фонд деньги фигуранта «золотой сотни» работают скорее на них, нежели на спонсора. Последний же в награду за щедрость, в лучшем для себя случае, получает возможность познакомиться с зарубежными друзьями друзей и несколько подлакировать свой имидж, засоренный совсем неблагозвучными неологизмами вроде krysha или kinut'.
При этом нежелание или неумение Абрамовича использовать оказавшийся в его распоряжении «интеллектуальный ресурс» более эффективно едва ли объясняется исключительно пробелами в образовании. Многие его соседи по рейтингу Forbes, окончившие МГИМО, Финансовый институт или МГУ, также не склонны конвертировать свое участие в делах различных отечественных «фабрик мысли» в нечто большее, нежели PR или GR.
С другой стороны, американские «бароны-разбойники» вовсе не отличались чрезмерной образованностью, и тем не менее на Фонд Карнеги или рокфеллеровские институты еще в момент их создания были возложены функции, кардинально отличающиеся от банального прославления или «пиар-продвижения» основателей.
Рискну предположить, что именно поэтому российские «фабрики мысли» как раз и не являются таковыми в полном смысле этого слова. Полноценный think tank должен быть выше политической конъюнктуры, поскольку невозможно задать интеллектуальный вектор, действуя в интересах лишь одного из существующих идеологических лагерей.
С этой точки зрения оптимальным заказчиком является крупный бизнес, чьи горизонты планирования по идее выходят далеко за пределы электоральных циклов. Не случайно Дэвид Рокфеллер в своей книге «Клуб банкиров» подчеркивает: «Традиция интенсивных дебатов и непартийный подход (выделено мной — А.Б.), а не тайный ход в Белый дом и Госдепартамент являются причинами того, что Совет по международным отношениям продолжает оказывать влияние на формулирование внешней политики США». И хотя Рокфеллер критикует конспирологические теории за чрезмерное преувеличение его роли в совете, понятно, что такая политическая «инвариантность» была бы невозможна, не патронируй эту организацию представитель одной из богатейших американских семей.
В России же, несмотря на весьма формальную многопартийность, всевозможные фонды, центры, советы или клубы не могут похвастаться таким же «непартийным подходом». Более того, именно благодаря неуклонному следованию тем или иным идеологическим постулатам наши «фабрики мысли» нередко и оказываются на переднем крае политической борьбы. В итоге, какой курс выбрать правительству, обсуждается не на пленарных заседаниях Госдумы, где большинство мест занимает партия, после многих пертурбаций уже окончательно лишившаяся какого бы то ни было идеологического лица, а на мероприятиях вроде Гайдаровского форума или заседания «Меркурий-клуба».
Причем из этого вовсе не следует, что упомянутые почтенные собрания выступают в качестве этаких отечественных масонских лож. Совсем наоборот. Это вполне публичные площадки, позволяющие тестировать реакцию власти и общества на те или иные весьма, впрочем, несвежие идеи, попутно решая более локальные аппаратные вопросы, но никак не задавать тренды.
Однако к выработке стратегий и генерации новых смыслов такая деятельность имеет ничуть не большее отношение, чем итальянская комедия масок.
Потому что «кто девушку ужинает — тот ее и танцует». А «ужинают» ее политики или, что, наверное, не лучше, бизнесмены от политики, монетизирующие различные формы административной ренты. Формальные спонсоры таких «ужинов» тоже, как правило, не остаются внакладе.
Перемещения в российской «золотой сотне» очень часто зависят от степени благосклонности к ее фигурантам со стороны тех или иных чиновников, а их небывалые карьерные взлеты, в свою очередь, нередко становятся следствием вовремя отправленных «куда надо» докладов и исследований.
Весь вопрос в том — как долго созданного гайдаровцами и проклинаемого примаковцами стабфонда будет хватать на то, чтобы к огорчению первых и на радость вторым государство оставалось главным кредитором и покупателем в стране? Как только этот политэкономический парадокс станет частью истории, на бизнес-олимпе останутся лишь те, кто, подобно Рокфеллеру, Карнеги и прочим отцам-основателям корпоративной Америки, загодя начал задумываться о формировании новых рынков сбыта и вообще новых рынков.
И очень хотелось бы, чтобы в России уже сейчас все-таки существовала «фабрика мысли», работающая над решением этой задачи.
