Последние шесть или семь лет перед новогодними праздниками или сразу после них я пишу колонку под общим условным названием «Литературные итоги года», и, в общем-то, оставаясь честным до конца, единственное, что каждый раз по этому поводу хочется сказать, это «всё то же самое, только хуже».
Книг всё так же не читают и уж во всяком случае не покупают, только теперь их не покупают у свежеобразованного (после покупки группы АСТ группой «Эксмо») «книжного Газпрома» — монополиста, выпускающего каждую пятую книгу в России, а если говорить о художественной литературе, то почти каждую первую.
В компании теперь прилично говорить о сериалах, и о них же пишутся статьи, в том числе и «проблемные». Книгой года следует, по всей видимости, признать водолазкинский «Лавр», прошедший через все премиальные шорт-листы, получивший первый приз «Большой книги» и премию «Ясная Поляна», и, однако же, я ни разу за весь год не присутствовал при разговоре об этой книге, не слышал, чтобы о ней спорили или, оттолкнувшись от нее, вели речь о поставленных в ней проблемах.
Зато весь год обсуждали «Красный свет» Максима Кантора, а точнее, «Красный свет» и Максима Кантора, причем автора больше и чаще, чем книгу: самого по себе текста для того, чтобы расшевелить даже читающую публику, явно недостаточно, фигура писателя, его общественная позиция и внелитературная деятельность заводит читателей (в основном читателей Facebook) куда больше, и с каждым годом это все более очевидно.
«Красный свет» сенсационно не получил «Нацбест», на финише его обошли «Волки и медведи», по случаю чего раскрылся наконец псевдоним Фигль-Мигль, но сам «Нацбест» едва не почил в бозе из-за финансовых трудностей и был спасен лишь в последний момент.
Фигль-Мигль — незаурядный писатель, которого, я уверен, ждет большое будущее, вот только само пространство литературы с каждым годом сжимается всё больше, на что выразительно намекает тираж свежего лауреата «Русского Букера», романа Андрея Волоса «Возвращение в Панджруд» — 1,5 тыс. экземпляров; среди моих знакомых нет ни одного человека, прочитавшего эту книгу. Впрочем, мой личный фаворит из букеровского шорт-листа — роман «Харбинские мотыльки» Андрея Иванова — и вовсе вышел в Таллине, а в России не продается, кажется, нигде.
Хорошо продается только Пелевин, и, зная это, в «Эксмо» заломили отпускную цену вдвое, «убедив» неподконтрольные магазины сделать наценку на книгу минимальной, в результате чего вся прибыль от тиража «Бэтмана Аполло» (блестящего, кроме шуток, романа) досталась издателю-монополисту, а независимые книготорговцы, дышащие на ладан интеллектуальные книжные магазинчики, остались с носом.
В конце года вышел новый Сорокин, и, наверное, нужно бы его почитать, да всё гложут сомнения, есть ли в самой книге что-то, про что еще не известно из рецензий на нее. Вышел и новый Быков, но это я уж точно читать не буду, потому что сам Быков несколькими месяцами раньше объявил, что русский роман нынче невозможен. Рано, стало быть, радовались.
Пообсуждали в начале года «Обращение в слух» Антона Понизовского — пообсуждали, да и забыли, да как бы не насовсем; всё же крепкая журналистская половина этой книги, на мой взгляд, оказалась погублена другой, лубочно-достоевской, половиной.
Молчит Рубанов, не выпустил ничего нового Прилепин, таятся в питерском «Борее» Носов и Крусанов, который, по слухам, готовит книгу рассказов. Книги рассказов вышли у Михаила Елизарова и Анны Старобинец, в малой форме состоялся и лучший, на мой взгляд, дебют этого года — «Настоящие рассказы Равшана» молодого человека, скрывающегося под псевдонимом Равшан Саледдин. Правда, книга эта вышла мизерным тиражом в маленьком казанском издательстве и число магазинов, в которых она продается, можно пересчитать по пальцам одной увечной руки.
Незамеченным, увы, прошел роман Евгения Чижова «Перевод с подстрочника» — однако у этой поэтичной, умной книги есть, надо надеяться, шансы засветиться в премиальном цикле нового года.
И уже сейчас понятно, что ни одна крупная премия не сможет обойти вниманием вышедший в октябре «1993» Сергея Шаргунова — первый за много лет роман молодого прозаика и первый его опыт письма, скажем так, «не про себя», опыт более чем достойный.
Надеюсь, что к новому премиальному циклу не забудут и про дебютную книгу уфимца Игоря Савельева «Терешкова летит на Марс» — этот роман о поколении нулевых того заслуживает.
В поэзии главной доброй вестью следует, по-видимому, считать даже не то, что Григорьевская премия досталась москвичу Максиму Жукову (хотя и это, конечно, тоже), а само то, что Григорьевская премия выжила — Виктор Топоров, придумавший и организовавший ее четыре года назад, был для нее больше чем просто членом жюри, и ни у кого не было уверенности, что премия сможет продолжаться после его смерти.
Смерть Виктора Топорова, увы, и есть главное событие литературного 2013 года. Литература, вообще говоря, это игра — и более страстного, искреннего и талантливого игрока в ней не было. Пейзаж опустел, стало намного скучнее, пространства литературы стало еще меньше, почти совсем не осталось. Всё то же самое, только еще хуже.
Одна надежда — на то, что бесконечно же ничто не может сжиматься. В какой-то момент, дойдя до точки, должен же этот процесс пойти в обратную сторону.
Так что на всякий случай с Новым годом. 14 — хорошее число, от него пахнет весной и свежестью.
