Многие помнят фразу экс-министра образования Фурсенко о том, что, мол, советская школа готовила человека, личность, а наша нынешняя школа должна-де воспитывать квалифицированного потребителя. Фраза эта запомнилась именно потому, что была, по сути, не чем иным, как каминг-аутом — не отдельно взятого горе-министра, но целой стратегии, которую одни называли реформой образования, а другие — его, образования, уничтожением.
В рамках этой стратегии спешно ввели ЕГЭ — который школьники со свойственным им точным и безжалостным остроумием прозвали «яга» в честь всенародно известного алкогольного энергетика (отравы, одним словом), — и учителя с грустью констатировали, что ученики потеряли последнюю мотивацию думать, анализировать, сопоставлять. Зачем все это потребителю, главная добродетель потребителя — умение выбрать из четырех вариантов один.
В рамках этой стратегии учителей завалили горой бумаг — если кто-то и думал еще о том, как бы кого-нибудь поинтереснее чему-нибудь научить, то теперь стало ясно, что в школе главное — не ученики и образование, а чиновники РОНО и соблюдение не поддающихся исчислению бумажных процедур.
В рамках этой же стратегии был отменен и имеющий тысячелетнюю — корнями уходящую в древнегреческую — традицию экзамен в форме сочинения. Потому что ведь самое главное для потребителя — составить резюме, а сочинительство — это, знаете ли, вообще непонятно, зачем и кому нужно.
Любому специалисту-гуманитарию — филологу прежде всего, но и философу, и психологу — известно, что язык не средство выражения внеположных ему мыслей, он и есть сама мысль, мысли вне языка не существует вовсе, и следовательно, коль скоро человек не может внятно высказать (в том числе и на письме, и даже главным образом на письме) свою мысль, то, значит, никакой мысли и нет, точнее, мысль теплится ровно настолько, насколько внятно составлен текст. И точно так же, как научиться плавать можно только в воде, — чтобы научиться думать, нужно взять в руки перо и попытаться написать, что думаешь. И этот-то навык сочли устаревшим, необязательным.
Удар был, таким образом, нанесен по самому главному — по умению думать как таковому. Успело вырасти поколение молодых людей, которые решительно не в состоянии ни одного предложения составить так, чтобы было понятно, что они имеют в виду.
Еще лет десять назад, когда все это только начиналось, я слышал в кулуарах филфака, что затея с реформой образования нужна некоторым чиновникам только для того, чтобы освоить соответствующий бюджет, что как только бюджет — астрономический, понятное дело, — освоят, реформу тут же свернут и всё вернется на круги своя. Я сомневался тогда — и сомнения мои не прошли до сих пор, — что всё всего лишь так просто. В действительности, вероятно, помня об экономическом базисе, не следует сбрасывать со счетов и идеологическую надстройку — пришедшая в начале нулевых в управление образованием команда в какой-то степени искренне верила в то, что приводит отечественные стандарты образования в соответствие с мировыми, что в новом дивном мире человеку важнее составить резюме, нежели думать, и что всё на свете — в том числе и уровень образования, развития личности, ума, в конце концов, — можно пересчитать на деньги, а вести учет всего этого можно где-нибудь в бухгалтерской таблице, вот только пусть учителя принесут двести тысяч бумажек, мы все это забьем в компьютер, а там всё заработает само по себе, без нашего участия, и будет работать вечно, без сбоев. У каждой эпохи свой идеал вечного двигателя.
Месяц назад президент на встрече с писателями в РУДН признал, что «креативный класс» в Минобразования несколько заигрался, а уже в президентском послании на прошлой неделе прямо сказал, что главная задача школы — воспитание личности, людей, «способных творчески и самостоятельно мыслить», и предложил вернуть обязательное сочинение по литературе для выпускников. Во время прямой линии сегодня глава государства добавил: «Творческая работа при написании сочинения — серьезная вещь, которая обогащает как сам учебный процесс, так и учащихся».
В связи с этим хочется сказать вот что. Стая беллетристов и журналистов — чаще всего халтурщиков — набрасывается лично на президента по любому — чаще всего подложному — поводу, лично президента обвиняя и в том, что не полетела ракета, и в том, что от блогера ушла жена. Но президент — коль скоро он не помазанник Божий, а большинством голосов избранный руководитель страны, — как любой руководитель, не может и не должен лично продумать каждую шестеренку вверенного ему механизма. В его обязанности входит назначать людей, ответственных за эти шестеренки, и снимать их, если они делают что-то не то.
И в этом смысле добродетель власти — умение анализировать свои действия и вносить необходимые коррективы. Да, реформа образования в том виде, в каком она была задумана, и в еще большей степени в том виде, в каком она была осуществлена, оказалась не вполне эффективной. Вероятно, можно было бы заметить это и раньше. Но и сейчас еще не критически поздно. Во всяком случае, сама готовность к подобным изменениям внушает уважение к руководителю и оптимизм в отношении власти как таковой. Учитесь у президента, господа блогеры.
