Экологическая тема — одно из самых узнаваемых явлений современной западной цивилизации. Можно бесконечно рассуждать, правильно это или неправильно, искренне ли американский либерально мыслящий горожанин или немецкий бюргер любит окружающую среду или нет, но это так. Причем в отличие от множества других явлений «политкорректного» ряда, имеющих гуманитарную направленность, экологии удалось занять предельно конкретную нишу, имеющую предельно конкретное финансово-хозяйственное измерение.
Большинство, если не все крупные международные фонды и корпорации принимают решения об инвестировании в тот или иной проект в зависимости от экологической политики предприятия. Если мы хотим инвестиций, хотим крупных совместных проектов — а мы их хотим, и это прежде всего касается Арктики и Тихоокеанского шельфа, — то нам необходимо быть «зелеными», «экологичными» в том смысле, который в это понятие вкладывает международное сообщество.
Как и в любом крупном бизнесе, тут есть свои мошенники, пираты, рейдеры. Взять тот же «Гринпис», который пытается приватизировать себе право присваивать «бренд» — «эко» или не «эко», а на деле реализует абсолютно коммерчески и политически ангажированные проекты. Но сокрушаться по этому поводу или «срывать покровы» — контрпродуктивно. В глазах международной общественности ты никогда не будешь прав, просто потому что ты защищаешь «чудовищное государство», покрываешь алчность корпораций, а противостоят тебе «простые, честные люди».
В сфере экологии нужно создавать свою повестку, реализовывать собственную программу, воспитывать общество. И тут мы однозначно проигрываем. И зачастую проигрываем не в пространстве практики, а в публичном пространстве, в репутации. Полагаю, что осознание этого и заставило президента объявить о широкой программе экологизации страны, создании концепции экологической безопасности и увеличении экологического контроля за промышленностью.
Но стоит отметить, что у нас с экологией всё не так плохо, как кажется некоторым защитникам, полузащитникам и нападающим разного рода лесов и арктик. Достаточно строгое природоохранное законодательство, за соблюдением которого следят прежде всего Росприроднадзор и система природоохранных прокуратур. Да и подавляющее большинство сырьевых и промышленных компаний, заинтересованных в международных инвестициях, занимаются экологической безопасностью своих производств, реализуют программы по экологии, отвечающие самым строгим международным стандартам. Средний озабоченный вопросами чистоты окружающей среды гражданин может быть твердо уверен, что если он видит перед собой крупное предприятие, построенное или реконструированное в последние 20 лет, то оно, предприятие это, значительно более экологично, нежели котельная, которой отапливается его дом.
В «экологических» инициативах президента речь идет о том, чтобы, во-первых, подтянуть отстающих, простимулировать инвестиции и инновации в морально и технологически устаревшие сектора экономики; во-вторых, продемонстрировать нашим партнерам и инвесторам «зеленую ориентацию» экономики; в-третьих — обратить внимание на коррупцию, которая позволяет отстающим быть отстающими. Отстающие — это старые советские предприятия, особенно построенные во время или сразу после ВОВ. Особняком тут стоит мелкий и средний бизнес в сфере природопользования — бесконечные небольшие карьеры, оторванные от цивилизованных мест леспромхозы и т.д. Их неэкологичность — это полностью вопрос коррупции в профильных органах, причем на самом нижнем уровне.
Есть и в-четвертых. Важнейшей частью программы экологической безопасности должно стать образование максимально широких слоев общества в области экологии. Нам надо избавить людей от самой настоящей дикости. Летом 2013 года жители Воронежской области напали на лагерь геологов, разведывающих никелевые месторождения. После этого много говорилось о неадекватности опасений людей, абсурдности их страхов, основанных на незнании и самом настоящем пещерном восприятии экономики и производств. Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и экономические интересы, лежащие в основе практически всех экологических конфликтов, но надо отдавать себе отчет в том, что на полтора десятка провокаторов за деньги приходятся тысячи простых людей, оказывающихся беззащитными перед агрессивной и пугающей пропагандой. Особенность большинства экологических опасений — эмоциональность и иррациональность. Абстрактной прекрасной Природе приписывается особая безусловная ценность, а условный враг — Промышленное предприятие — наделяется всеми возможными негативными характеристиками: абсолютное зло, причина всех бед, от детской смертности до повышения уровня онкологических заболеваний, без минимальной доказательной базы, кроме аргументации «Здесь же жить нашим детям» и «Мы все умрем».
Иррациональности экоопасений можно и нужно противопоставить адекватный подход.
Во-первых, с точки зрения закона. Соблюдение требований существующего природоохранного законодательства в области промышленной безопасности всегда можно проверить. Проект прошел необходимую экспертизу? Проведены общественные слушания? Учтены замечания? Проводились проверки, каковы их результаты? Выполняются ли предписания всех надзорных органов (а их немало: Ростехнадзор, Росприроднадзор, Росрыбнадзор и т.д.). Если с точки зрения закона возражений нет — ставим галочку, переходим к следующему пункту. Если есть — добиваемся перепроверок, используем правовые механизмы. Именно для этого нужны организации настоящих активистов, неравнодушных людей, волонтеров, заинтересованных в объективной оценке проекта промышленного предприятия или разработки месторождения.
Во-вторых, со знанием дела. Часто о вреде и опасности чего бы то ни было для экологии рассуждают не ученые, а абстрактные авторитетные специалисты. Физиков, химиков, геологов и других специалистов естественных наук, которые знают свойства конкретных веществ и могут точно, с цифрами в руках, рассказать и объяснить, к обсуждению не привлекают. Оценивать экологическое воздействие должны не универсальные специалисты-экологи и экоактивисты, а авторитетные ученые. Их взаимодействие с общественниками, с неравнодушными, обеспокоенными гражданами должно и может происходить на базе создаваемой сегодня Экологической палаты.
Прогресс не остановить. Он ушел далеко с тех пор, когда в XVIII и XIX веках первые экоактивисты (хотя сами они себя так не называли) критиковали промышленные предприятия, сливавшие опасные отходы прямо в реки и загрязнявшие атмосферу. Сегодня промышленность изменилась. Изменилось оборудование. Это в XIX веке производство и вред экологии шли рука об руку. Современные технологии позволяют строить, например, золотодобывающее производство в Финляндии в десятке километров от горнолыжного курорта Леви, а никелевое производство — возле второго по величине кораллового рифа в мире в Новой Каледонии. Экодвижение может ставить разные цели: добиваться закрытия промышленного предприятия (или недопущения его открытия), а может требовать модернизировать производство и установить очистные сооружения, заменить котлы в котельной и поставить фильтры на трубы. Первое приводит к чистой окружающей среде, безработному населению и дыре в региональном бюджете, второе — к чистой окружающей среде, инновациям, высокооплачиваемым рабочим местам и экономическому благополучию региона и страны. Благополучию и качеству жизни, которое измеримо и осязаемо. И именно в таком экодвижении нуждается наша экономика.
