Cовет по идеологической работе со студентами при совете ректоров Санкт-Петербурга прекратил свою деятельность спустя неделю после создания вместе с объявлением о его несостоятельности. Выяснилось, что эксперимент решили поставить без ведома власти, то есть, если говорить в шутку, не сверяясь с ее «идеологическими установками».
В данном случае под «идеологическими установками» имеется в виду лишь представление о том, нужно ли это власти вообще.
Создатели питерского ноу-хау не могли не знать, что по Конституции РФ никакая идеология в нашей стране не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Но если «обязательной» идеологии у нас нет, то вообще непонятно, что именно в Санкт-Петербурге хотели воспитывать.
Идеологию, которая работает на государственном уровне, можно объяснить с помощью терминологии Жижека, словенского философа с мировым именем. Что если обязательная идеология, то есть та, которую стремится навязать государство, — это не система взглядов, а лишь некая рамка, форма, сосуд, который можно наполнить абсолютно любым содержанием? И тогда не важно, что именно государство навязывает, главное — неукоснительно следовать его заповедям.
Например, в основе идеологии одного государства лежит материализм, а в основе другого — идеализм. И тогда ученые в одном государстве должны писать о ложности идеализма, о том, что бытие определяет наше сознание и пр., а в другом государстве люди должны клеймить материю, которая является лишь отражением идеальных сущностей, и т.д. и т.п. При этом данные идеи не влияют ни на то, что говорят люди в личном общении, ни на то, как они живут. В этом случае идеология представляет собой суть одно и то же — пустой сосуд.
Разве не так функционировала идеология на позднем этапе существования Советского Союза? Например, ученые спокойно могли писать тексты на интересующие их темы, но формально должны были добавить ссылок на труды марксизма-ленинизма и, может быть, осудить описываемое ими явление или событие как мелкобуржуазное, мещанское, иногда реакционное.
Из этих обязательных и в то же время ни к чему серьезному не обязывающих поклонов проистекает почти всегда циничное отношение к идеологии — формально мы соблюдаем все транслируемые сверху заветы, но реально не считаем так, как нас принуждают считать, и делаем то, что нам нравится.
Вместе с тем государственная политика, конечно, может определять самые разные сферы жизни общества. Но эти решения — уже конкретная деятельность, которая, впрочем, не всегда нуждается в идеологии. Грубо говоря, это не идеология как таковая.
Но в целом идеология, так как ее понимают сегодня, просто должна транслировать какую-то определенную систему взглядов и следить за тем, чтобы люди на местах хотя бы на словах этих взглядов придерживались.
Однако идеология может работать и на ином уровне — она может быть гибкой системой взглядов, которые транслируется обществу.
Общество, которое не может не мыслить критически, может принимать сигналы, а может отвергать их. Государство говорит: курить плохо — да, отвечает общественность, такая идея нам нравится, это хорошо, давайте запретим. Случилось что-то еще, предложили что-то не то, что не понравилось, общественность говорит: нет, так не годится.
В этом отношении власть и ее представители могут говорить разное. Например, первое лицо в государстве ссылается в своем выступлении на немецкого философа Иммануила Канта, упоминает, что идеи и сегодня могут быть востребованы в государственной политике. Это не означает, что Кант тут же должен всем понравиться. Свобода именно в том и заключается, что после этих слов Канта не нужно делать главным государственным философом. И если кто-то начнет говорить: теперь все мыслим только в соответствии с гениальными указаниями Канта, вряд ли это понравится тем, кто должен мыслить. И как быть, если до этого первые лица государства ссылались на Ивана Ильина, а после этого — на Достоевского?
Теперь представим заместителя проректора по идеологической работе со студентами. Вовремя услышав, что кому-то из властей нравится Кант, он направляется к студентам и заставляет всех читать исключительно «Критику чистого разума», ссылаться на нее, следит, чтобы студенты жили именно в соответствии с категорическим императивом и всё в этом духе. Студенты делают. Правда, возникает вопрос, скажем, с неокантианцами — считать ли взгляды неокантианцев извращением учения Канта или, напротив, дополнением и позволять ли читать студентам труды неокантианцев?.. Через неделю представители верховной власти вдруг сослались на Маркса. Проректор по идеологической работе тут же спешит переучить студентов, старается объяснить, что вчерашняя информация устарела.
Или более сложная ситуация: первые лица государства выступают за плюрализм. Как в этом случае быть идеологическим руководителям на местах?
Власть всегда предлагает высказывать идеи, от которых справедливо может отказаться, ее мнения и впечатления меняются. А сама идеологическая работа как раз представляет собой форму, некую технику, всего лишь рамку, как говорит Жижек, которая не будет создавать ничего, кроме циничного отношения.
Власти прекрасно понимают, к чему может привести инициатива появления ответственных за идеологическую службу, что это всего-то общая идеологическая форма при отсутствии реального наполнения. Но также это не означает, что, например, у политика не может быть своей идеологии. Напротив, она должна быть. Но только она не может представлять какую-то жесткую догматическую систему, которая стоит отдельной вузовской вакансии.
Попробуй заставь кого-то отвечать за жесткое соблюдение той идеологии, которую придумал, скажем, Сергей Железняк. А то возьмите и повыше. И власть довольно резко, если судить по высказываниям первого заместителя главы администрации президента Вячеслава Володина, дала понять, что все эти идеологические инициативы руководству страны чужды. Теперь питерские чиновники собираются провести совещания с авторами идеи и объяснить им, что замыслы «не отвечают курсу государства».
И кто скажет, что решение отменить идеологическое воспитание не есть принципиально важное идеологическое решение. Конечно, идеологическое — в хорошем смысле. Впрочем, изобретатели вакансий — люди умные, и не исключено, что где-то на местах уже вводится должность проректора по тому самому идеологическому плюрализму, то есть по идеологии свободы от идеологии. И начальству будет нелегко прекратить и эту идеологическую инициативу.
