Перейти к основному содержанию
Реклама
Прямой эфир
Экономика
В России выросло количество выдач ипотеки в декабре
Армия
Народный фронт к Новому году передал 10 т подарков военнослужащим в ЛНР
Культура
Сыгравшая в экранизации «Ромео и Джульетты» актриса Оливия Хасси умерла в 73 года
Мир
США в январе вернутся к фиксированному потолку госдолга
Мир
Кобахидзе назвал наградой санкции США против Иванишвили
Общество
Вильфанд спрогнозировал аномально теплый январь на Урале и в Западной Сибири
Спорт
Овечкин может сыграть в субботу против «Торонто» впервые после травмы
Мир
Президента Индонезии Субианто пригласили на 80-летие Победы в Москву
Мир
Словакия будет терять по €500 млн в год в случае потери транзита газа из РФ
Армия
Экипажи Ми-28 сорвали ротацию подразделений ВСУ в приграничье Курской области
Экономика
Биткоин стал самым выгодным активом по итогам 2024 года
Мир
Сенатор США Майк Ли назвал Украину средством отмывания денег
Мир
Количество бездомных в США достигло исторического максимума
Авто
За год эксплуатации автомобили из Китая потеряли в цене почти половину
Общество
Синоптики спрогнозировали мокрый снег и гололед в Москве 28 декабря
Общество
Глава Мариуполя заявил о сдаче более 1 тыс. многоквартирных домов после капремонта
Спорт
Гроссмейстера Непомнящего оштрафовали на $200 за нарушение дресс-кода
Наука и техника
Ученые предложили датировать исторические события с помощью углей

День сотрудников и органов

Журналист Наталия Осс — об акции Петра Павленского на Красной площади
0
Озвучить текст
Выделить главное
Вкл
Выкл

Художник Петр Павленский испортил День сотрудника органов внутренних дел, продемонстрировав свои собственные органы на Красной площади. На видео — те самые сотрудники за работой: «Прекращаем съемочку. Удаляем вообще вот эту всю съемку». И голый человек, пришпиленный к брусчатке Красной площади. «Уважаемый, встаем», — говорит сотрудник, но уважаемый встать не может — органы прибиты. Как ему удалось раздеться, усесться, пригвоздиться к брусчатке на глазах сотен службистов, охраняющих Кремль? Вот где загадка почище джокондовской.

Современное искусство, как к нему не относись, умеет расставлять ловушки смыслов — и полицейские попадаются в них: накрывают нарушителя белым покрывалом. Теперь мы видим прибитого к Красной площади человека в позе жертвы, в белых одеждах, с опущенной долу головой. Ассоциации с христианским мученичеством неизбежны. Значит, акция удалась. Художник вынудил полицейских стать соучастниками. Так дразнится акционизм, с которым невозможно бороться репрессивными методами.

Сам художник назвал акцию полицейским словом «Фиксация» (фиксация правонарушений, фиксация правонарушителя — так и видишь, как омоновец фиксирует чью-то руку, лишая возможности сопротивляться). Петр Павленский (Петр да Павел День милиции убавил), который уже зашивал себе рот в поддержку Pussy Riot и обматывал тело колючей проволокой, «демонстрируя существование человека в репрессивной законодательной системе», как будто вышел из последнего сорокинского романа. Там плотники с именами Сильвестр Флорентийский и Теодор Констанский забивали теллуровые гвозди, вызывающие галлюциногенное счастье. И тоже без видимого ущерба для здоровья, разве что капля крови выйдет и останется шрам. Правда, вбивали их в чужую голову, акционист бьет сам. У Сорокина в романе действуют и независимые, отделенные от тела уды. Это, пожалуй, единственный недостаток акции — что она случилась после, а не до выхода «Теллурии». Литература опередила жизнь, хотя и ненамного.

Уд Павленского имеет успех. Уже разлетелось по комментариям новое для российской публичной политики словечко «тестикулы» (без него раньше как-то обходились, но теперь оно точно заменит прозаическую «мошонку»), пошла бродить по сети пародия на рекламу сотового оператора с яйцами и гвоздем. Художественную составляющую акции объясняет в Twitter муж Надежды Толоконниковой: «Художник Павленский — это венский акционизм начала 60-х с кровью и болью — но в социальном разрезе России 10-х».

Венский акционизм Отто Мюля, Германа Нитша, Рудольфа Шварцкоглера, Гюнтера Бруса, Петера Вайбеля — очень страшная вещь, даже для человека XXI века, насмотревшегося телесюжетов про теракты и горячие точки. Художники калечили себя штопорами, топорами, ножами, бритвами, ножницами, лили и пили кровь животных, обматывались их кишками, обмазывались экскрементами. Все эти ужасы членовредительства и самоуничижения — художественная рефлексия Европы, пережившей нацизм, геноцид и Вторую мировую. В тоталитарных, милитаризированных обществах тело репрессировано в прямом и переносном смыслах, оно занято упражнениями, одето в военную форму, марширует в строю, приговорено к сексу «без извращений», служит орудием убийства других тел и в итоге само отправляется на бойню. Венские акционисты рисовали телом и на теле. После массовых убийств и репрессий XX века нужно было придумать что-то новенькое, чтобы достучаться до обывателя и опять ткнуть его в вечные темы — свобода, смерть, секс, жертва, Бог.

Насколько российский радикальный акционизм наследует венскому — решать арт-критикам. Павленский же пишет простой текст для неискушенных. Юродствующий художник ставит обществу в целом и его мужской половине, в частности, неприятные диагнозы: трусость, равнодушие, инфантилизм, обреченность, кастрация, слабость, депрессия, неуверенность, самоуничижение, импотенция, травмированность, виктимность. Форма членовредительства взята из тюремной практики — так поступают протестующие зэки, и так и надо читать акцию, грубо: вы, граждане, — терпилы. Оголяя свое причинное, он приобретает право спросить о чужом причинном — а у вас как с этим, мужики? Ведь не всякий обладатель первичных половых признаков способен их предъявить даже жене — как метафорически, так и непосредственно в деле.

Россия переживает кризис мужского. Он замеряется не только статистикой (мужчин на 10, 8 млн меньше, чем женщин, а уж насколько меньше мужчин с мужским поведением, чем женщин с женским или мужским, — подсчитать и вовсе невозможно), но и социологией — одинокое материнство, сиротство, ранняя мужская смертность, алкоголизм, наркомания, бедность, самоубийства, разводы. Люди вообще плохо справляются с жизнью в России, но дети и мужчины — в первой группе риска.

Мужчинам с их тестикулами некуда деваться. Какой образ российского мужчины самый ходовой сейчас? Менеджер госкорпорации, чиновник-коррупционер, артист, охранник, полицейский, следователь, водитель, бомж. Ученый — это реликт из советского прошлого, бандит и предприниматель — курьезы из 1990-х годов. Пожалуй, всё. Были еще политические активисты, но быстро сплыли. Какая из этих ролей годится в маскулинные, где можно реализовать мужские качества? Эффективный менеджер или начальник с мигалкой? По идее силовики должны символизировать мужское, но и этот образ раскололся о брусчатку. Воины, которые не тащат девчонок в автозак, рейдерствуют и отжимают. Алгоритм мужского выживания не изменился за последние сто лет — терпи или умри. В последние годы к нему добавились — отними или попили. А иначе — извини.

«Фиксация» дословно и бесстыдно иллюстрирует положение мужчины в России. Его самого прихватили, держат и тянут за это самое. 8 ноября бизнесмен Сергей Полонский жаловался: «Все альфа-самцы уничтожены, им просто отбили яйца». Через три дня, 10 ноября, художник Петр Павленский разделся и показал, как это выглядит, если снять штаны.

Читайте также
Комментарии
Прямой эфир