На октябрьском пленуме КПРФ Геннадий Зюганов заявил с интонацией революционного комиссара: «Даже словесные призывы к разделению единой и неделимой России будут караться тюремным заключением». Первый вице-спикер Госдумы Иван Мельников пообещал, что этот законопроект будет рассмотрен уже в ноябре.
Что же так напугало коммунистов, считающих себя «истинной оппозицией»? Досужие либеральные радиофантазии? Или, может быть, новая антиутопия Владимира Сорокина, где в конце XXI века Россия и Европа распадаются на сюрреальные феоды?
Впрочем, сюрреализмом веет и от нынешних заявлений. «Единая и неделимая Россия» — это был едва ли не главный лозунг Белой армии. И вот теперь его легко взяли на вооружение партийные наследники красных.
По соцсетям уже разошелся забавный демотиватор, иллюстрирующий это заявление в неожиданном историческом ракурсе. Там Зюганов сажает в клетку памятник Ленину — за то, что сам вождь в свое время посмел «разделить единую и неделимую», предоставив независимость Финляндии.
Вообще-то с такой идейной эволюцией нынешние коммунисты должны были первым делом предать анафеме собственное историческое происхождение. Как известно, одним из первых большевистских декретов была Декларация прав народов России, предоставлявшая им «право на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельного государства». Затем, правда, большевики свою Декларацию предали забвению, воссоздав всё ту же империю, против которой когда-то боролись, только в гораздо более жестоком обличье.
Однако сегодня мы живем уже в совсем иную эпоху, когда нет коммунистического тоталитаризма, но нет и массовых сепаратистских настроений — ни в одном российском регионе. Даже на Кавказе, представители которого, напротив, громче других высказываются за единую страну. Общественные дискуссии, и порой острые, возникают лишь вокруг модели федерализма, установившейся в России к настоящему времени. Но подобные дискуссии совершенно нормальны для всякого живого общества, и нет ничего нелепее, чем подозревать их в стремлении к «развалу страны».
Новейшему российскому федерализму всего около 20 лет, и было бы странно утверждать, что он уже сложился как окончательная историческая модель. Избираемость губернаторов в 1990-е годы зачастую приводила лишь к появлению замкнутых кланов вокруг того или иного «регионального барона». Однако позднейшая назначаемость глав регионов также не стала панацеей — она снизила легитимность этих назначенцев в глазах местных жителей, а кое-где даже привела к их отчуждению, когда губернатор назначался из совсем другого региона и привозил с собой свиту «варягов».
Решением этой проблемы мог бы стать существенный подъем статуса региональных парламентов. Чтобы из партийных клонов Госдумы они превратились в реальные, репрезентативные центры общественно-политической жизни субъектов федерации. Возможно, для этого придется вернуться к вопросу о легитимации региональных партий — как это однажды предположил, хотя и в неопределенном времени, Валерий Зорькин. Региональные партии существуют во множестве федеративных государств – но там никто не опасается «распада» в результате их деятельности. Напротив, например, Европейский свободный альянс (блок региональных партий различных стран) постоянно избирается в Европарламент, чем по факту только укрепляет интеграционные тенденции в ЕС.
Насущной проблемой в современной России является также вопрос бюджетного федерализма. Сегодня многие крупные предприятия, добывающие сырье в одних регионах, платят налоги в других, что, естественно, вызывает недовольство местного населения. В сентябре депутаты Законодательного собрания Карелии внесли в Госдуму поправки к Налоговому кодексу РФ, смысл которых состоял в том, чтобы налоги платились не по месту регистрации предприятия, но по месту его фактической деятельности. Но федеральный парламент их отклонил…
Фракция КПРФ в Госдуме, как можно заметить, понимает принцип федерации совсем иначе. Для нее важнее не межрегиональная экономическая справедливость и не повышение общественно-политической значимости регионов, но нечто прямо противоположное — стремление нивелировать все субъекты федерации и причесать их под одну гребенку.
Характерно, что в упомянутом выступлении Зюганова слово «федерализм» вообще не прозвучало ни разу. А ругая по советской привычке «империализм», он даже не заметил, что сам отстаивает именно имперскую модель управления страной — с тотальным централизмом и отрицанием любой региональной специфики.
Так, ему представляются особо подозрительными всякие разговоры о той или иной «региональной идентичности». В них он с дежурной конспирологией замечает «происки Запада». И в этом он прав! Действительно, дискуссии о различных региональных идентичностях в западных странах ведутся уже давно. И на их основе повсюду формируются привлекательные региональные бренды, становящиеся мотором современной постиндустриальной экономики.
Однако лидер российских коммунистов, видимо, всё еще понимает экономику в духе марксистских доктрин XIX века. И не замечает, что развитие местных идентичностей и брендов сегодня играет именно объединяющую роль, стимулируя инвестиционные и туристические потоки между различными городами и регионами. Межрегиональное экономическое взаимодействие и интерес путешественников возникают там, где есть разница «брендовой» продукции и впечатлений. Напротив, те регионы, где всё унифицировано и стандартизировано, друг другу совершенно неинтересны и постепенно отчуждаются. Такой вот парадокс: стремление сохранить единство страны, насаждая всеобщую одинаковость, как раз и ведет к ее дезинтеграции…
Известный российский урбанист и специалист по региональному брендингу Денис Визгалов недавно высказал весьма любопытный проект «национальной идеи», которая превосходит ту или иную идеологическую догматику. Это «Россия тысячи городов» — по-своему уникальных, но человечески и экономически взаимосвязанных. Пожалуй, именно на основе этой идеи можно оживить российское федеральное многообразие и выйти из имперского тупика гиперцентрализованной «столицы» и безликой «провинции».
В противном случае борцы за «единую и неделимую» скоро объявят «сепаратизмом» тульские пряники, вологодское масло и т.д. А единственным узнаваемым российским брендом останутся лишь одинаковые улицы Ленина в каждом городе…
