И всё-таки это случилось. Уволен. Геннадий Григорьевич Онищенко больше не глава Роспотребнадзора — мегаструктуры, контролирующей всё, что только можно проконтролировать. Качество воды, потребление алкоголя, школьные завтраки, сброс стоков и утилизацию мусора. Сигареты, биодобавки, детское питание, болезни и Олимпийские игры. Шум самолетов, экологический класс автомобилей, выбросы промышленных предприятий. Овощные базы, оптовые рынки и торговые сети. А главное — импорт.
Трудно было найти среди чиновников более тяжелого в общении человека. Пожалуй, только одной журналистке удавалось беседовать с ним в обстановки спокойствия и миролюбия — Ирине Воробьевой с «Эха Москвы». Все остальные Онищенко просто боялись. И одновременно с этим мало кто после смерти Виктора Степановича Черномырдина поставлял в современный русский политический фольклор столько мемов и афоризмов, сколько этот профессиональный борец с эпидемиями. «Вороны — это пернатые волки». «Российских свиней, пожалуйста, ешьте». «Мониторинг за качеством блинов показывает, они не ядовиты». «Если вы, как нормальный человек, встаете в половине четвертого утра».
Петрушка кудрявая в списке наркотических веществ, призывы не ездить за границу, не есть суши, не выходить на улицу в гололед и не собираться на митинги. Молдавские вина, «Боржоми», латвийские шпроты. Литовские молочные продукты, украинские конфеты. Соцсети как рассадники суицида. Практически всё, что выделялось из серости и унылости русской политической жизни последних 10 лет, — это он.
И вы знаете, можно как угодно относиться к тактике торговой войны, когда в целях практической дипломатии используются барьеры на важных товарных путях. Кому-то это кажется безнравственным и лицемерным, а кому-то — вполне адекватным тому, как ведут себя с нами другие. Но было у Онищенко как у главного в стране по тому, что нельзя, одно важнейшее политическое достоинство — железобетонная предсказуемость в действиях.
Глава Роспотребнадзора был тем чиновником, в котором можно было быть уверенным, как в себе. Чуть только кто дернется в нашу сторону — он тут как тут. Кто-то там в Литве что-то сказал про Калининград — тут же проблема в молокопродуктах. Что-то там произошло в Голландии с дипломатом — немедленно проблема в тюльпанах. Мир, в котором мы живем, чудовищно нестабилен. Сегодня одно, завтра другое: правительственный кризис в США, цены на нефть, курс доллара к евро — всё волатильно, всё, как трясина. Современный человек не живет, а балансирует. То не молчи насчет пенсий, то молчи насчет пенсий. То посадят, то не посадят. То партийные списки, то одномандатные округа. То пиратство, то хулиганство. Растерянность и обреченность — вот основные чувства, которые испытывает по отношению к современной жизни взрослый человек с обязательствами.
И вот в этой вот броуновской ситуации единственная незыблемая, не изменяемая ни из-за чего глыба льда, кусок застывшей кристаллической решетки — это крайне важно в психотерапевтическом отношении. В любой непонятной ситуации смотри на Онищенко — Онищенко не подведет. Он сделает именно то, что ты думаешь. Каким бы диким на первый взгляд не могло показаться то, что ты думаешь. Я имею в виду, конечно, тюльпаны.
Вот эта вот уверенность, эта абсолютная стабильность и предсказуемость лично для меня были очень важны. Да, в эффективность Онищенко как гаранта безопасного биологического существования в России я давно потерял веру. После того как на прямой мой вопрос о ситуации вокруг аэропорта Внуково, где по ночам садятся тяжелые транспортные самолеты, он ответил: да, проблема существует, но люди, которые там живут, сами во всем виноваты. То есть он знает, что во Внуково две полосы. Теперь основную закрыли на ремонт, а полеты осуществляются с другой. Но поскольку эта вторая полоса никогда раньше не эксплуатировалась, вокруг нее законно построили множество домов. И не только коттеджи какие-нибудь, а целые столичные районы! Солнцево, например. И когда в три часа ночи над жилой застройкой взлетает груженый до отказа Ил-76 (а это может быть только коммерческий рейс), не надо никаких особенных доказательств, что это решительным образом нарушает множество санитарных правил. Да разве что стекла не вылетают!
Это продолжается уже три года. Десятки тысяч людей понимают, что им там жить, несмотря ни на что. И все эти три года они просили у Роспотребнадзора лишь одного: запрета на полеты с 23.00 до 7.00. Если уж аэропорт Франкфурта, один из крупнейших в Европе, закрывается на ночь, то, казалось бы, самый маленький аэропорт в Москве закрыть можно.
Тысячи обращений. И — ничего. Тюльпаны — да. Творожки — конечно. Конфеты — пожалуйста. Всё это несет для русского большую опасность. А Ил-76 в три часа ночи — это фигня. До солнцевских ли, до переделкинских ли, когда Отчизна в опасности!
Но вот в том, что касается защиты Отчизны, — тут я всегда был совершенно спокоен. Онищенко был для меня, как ядерный щит. Да, на этот щит ушли все советские деньги. Не осталось ни на магнитофоны, ни на сосиски. Но зато под этим щитом так уютно!
Так и Геннадий Григорьевич. Вся его могучая энергия ушла на создание внешних барьеров. На написание бумажки о запрете полетов сил уже не хватило. Но, несмотря на это (а самолеты по ночам летают и над моим домом тоже), мне всё равно было очень уютно в крепких объятиях чиновника, закрывшего своим патриотизмом всю нашу страну.
