Президент Путин подписал закон об ответственности региональной и муниципальной властей в сфере межнациональных отношений. Теперь на них возложена вся полнота ответственности за возможные межнациональные и межконфессиональные конфликты — вплоть до немедленной отставки. Решение, безусловно, полезное и мобилизующее.
И древняя российская традиция — решать все проблемы наказанием подчиненных. Мол, маршрут-то у нас разработан правильно, а во всех нестыковках виноваты стрелочники. Однако если поезд сбивается с курса и едва ли не вовсе сходит с рельсов уже чуть не на каждом полустанке (Кондопога, Сагра, Пугачев…) — резонно наконец спросить и с диспетчеров.
Бирюлевские события, конечно, порождают массу вопросов. Но среди них есть один не только не отвеченный, а пожалуй, даже не заданный: где были во время этих беспорядков все многочисленные муниципальные депутаты этого района? По нормальной политической логике они должны были первыми отреагировать на события, лично присутствуя там и своим авторитетом повлиять на своих избирателей, предотвращая уличный хаос. Но оказалось, местные жители (которых в событиях было большинство) даже не знают своих избранников. А слово «авторитет» имеет другое значение, которое уместнее отнести к хозяевам овощебазы.
Но всё же обвинять местных депутатов в бездействии здесь не вполне корректно. Этот случай еще раз выявил практическое отсутствие у муниципальных властей реальных законодательных и исполнительных полномочий для предотвращения подобных эксцессов. Поэтому возлагать на них ответственность — всё равно что отобрать у мастера его инструмент (машину с водой у пожарного, скальпель у хирурга и т.д.), а потом обвинять его в том, что он не выполняет свою работу.
Кстати, называть бирюлевские события «межнациональным конфликтом» неверно уже хотя бы по их очевидным последствиям. Там было разгромлено несколько легковых автомобилей, которые по своему классу явно принадлежат не владельцам пресловутой овощебазы, а, скорее всего, обычным жителям соседних дворов — именно тем, кого политкорректно принято называть «коренным населением». Фактически, эти погромщики по своим методам ничем не отличались от буйных обитателей арабского «Подпарижья», то есть тех же самых мигрантов.
Полиция, которая винтила молодых людей на улицах без разбору, окончательно создает себе в их глазах образ врага. Он даже усугубляется, если вспомнить ее прямо противоположное поведение во время кондопожских событий 2006 года. Тогда во время нападения кавказской «бригады» на безоружных посетителей кафе неподалеку дежурила милицейская машина, но ее экипаж никак не вмешался в конфликт. Именно это в конечном итоге и привело к социальному взрыву, направленному не только против кавказцев, но и (если не в первую очередь) против покрывающей их власти. Только в условиях непрозрачной и неизбираемой местной власти крупнейшие торговые точки города могли быть отданы на откуп каким-то диаспорам, не говоря уже о возможности для этих диаспор создавать свои боевые «бригады».
Решить эту взрывоопасную ситуацию может только оперативное заимствование мирового опыта муниципальной полиции, где она избираема жителями своего города и ответственна перед ними. Точнее, муниципальная полиция является лишь одной из служб по-настоящему эффективной местной власти. Но если провалы в миграционной политике допущены на федеральном уровне — исправить их также возможно лишь на уровне всей страны, вспомнив об исходно федеративном принципе субсидиарности
Этот термин до сих пор редок в российском политическом словаре, хотя именно его можно назвать одним из важнейших критериев федерализма, даже своего рода паролем к нему. В Европейской хартии местного самоуправления субсидиарность была закреплена еще в 1985 году. Этот организационный принцип означает решение всех правовых вопросов на уровне локальных гражданских сообществ и делегирование на вышестоящие уровни лишь тех из них, с которыми предыдущие не справляются самостоятельно и эффективно. Иными словами, то, что может без ущерба для себя и соседей решить семья, не должен решать весь дом. Тем, что могут урегулировать жители дома (опять же, не нарушая права окружающих), не должен заниматься весь район; за район не должен всё решать город и т.д.
Субсидиарность вовсе не приводит к какой-то негативно понятой «анархии» — напротив, в гражданском обществе она обеспечивает его связность и диалог между различными уровнями, взаимный учет их интересов. Может быть, потому в России разговоры о «построении гражданского общества» до сих пор остаются лишь разговорами, что принцип субсидиарности так и не был внесен в Конституцию?
Узаконивание этого принципа будет означать, что жители Бирюлево на районном референдуме наверняка выскажутся за закрытие миграционного гетто на своей территории — и вышестоящим властям придется прислушаться к vox populi. Да, с точки зрения догматически понятого мультикультурализма это может показаться неудобным — но и в Швейцарии, одной из древнейших европейских демократий, властям также пришлось исполнять высказанную на референдуме волю граждан о запрете на строительство минаретов. Однако только такой вариант развития событий способен ввести ситуацию в правовое русло и предотвратить спонтанные вспышки насилия.
