Монсеррат Кабалье и Николай Басков остались по разные стороны оперы
В длинной очереди перед Кутафьей башней люди делились на два лагеря:
— Здесь проход на Баскова?
— Не знаю, кто тут на Баскова, а мы идем на Кабалье.
За 13 лет совместного творчества вокальный дуэт так и не обрел общую аудиторию. Тем, кто млеет от сусальных верхов и страстных жестов «золотого голоса России», едва ли может что-то дать старческое пиано испанской оперной дивы. К счастью, и тем, и другим в Кремлевском дворце было чем поживиться.
Поначалу казалось, что услышать голос Кабалье можно будет только отделяя его внутренним слухом от пения Баскова и дочери певицы, Монсеррат Марти. Последняя упорно выполняла роль «вокального костыля», страхуя маму унисоном. Но потом примадонна оставила дочь за кулисами, а обычный костыль (необходимый из-за травмы колена) прислонила к креслу — и машина времени заработала.
Порой это был почти что спиритический сеанс — недаром примадонна вспоминала свое легендарное московское выступление в «Норме» в 1974 году. Конечно, сила дыхания и свежесть связок остались там, но профессионализм, дар музыкального внушения и тончайший слух никуда не делись. Вслушивание в сегодняшнюю Кабалье — все равно что вглядывание в выцветшее полотно ренессансного мастера: краски блеклые, а совершенство линий — все то же.
И даже интонирование Кабалье, которая старше двух своих партнеров, вместе взятых, оказалось точнее, чем у Баскова и Марти. Когда Монсеррат смаковала полутона в меццо-сопрановой «Хабанере» из «Кармен», оставалось пожалеть, что она не поет Графиню из «Пиковой дамы» — в этой роли 80-летняя дива могла бы оказаться непревзойденной без всяких скидок на возраст.
Доказывать блестящую вокальную одаренность Николая Баскова, кажется, никому не надо — даже самые высокие лбы оперной индустрии признают исключительную красоту его голоса. Но этот дар можно смело вносить в список потерь российского оперного искусства 2000-х, ибо наука, увы, не позволяет отделить связки от остальных частей тела и личности поющего. Посыпанный однажды блестками шоу-бизнеса, Николай Викторович не может — или не хочет — отмыть их следы, когда возвращается в оперный репертуар. Он и сейчас, несмотря на начавшиеся проблемы с верхними нотами, мог бы быть одним из лучших теноров Большого, но кропотливо трудиться над ролью, отречься от сладких завываний, вернуться к оперному, а не кремлевско-дворцовому мироощущению едва ли сможет.
Нынешнее мироощущение народного артиста превратило второе отделение концерта в фарс. Сначала Басков по ошибке разжаловал присутствовавшую в зале Светлану Медведеву в «жены вице-премьера», потом — спустя 20 минут — исправился и стал заигрывать с патронессой, посвятив ей песню «Влюбленный солдат». Этот шедевр Энрико Каннио прозвучал за вечер дважды: в первый раз певец разошелся с дирижером Рамоном Тебаром и оркестром «Новая Россия», а затем посчитал необходимым сообщить об этом залу и сделать «работу над ошибками» — по требованию режиссера телеверсии. Так гордая шеститысячная аудитория Кремлевского дворца превратилась в послушную массовку будущего телешоу.
Могла бы так поступить Монсеррат Кабалье? Не исключено. Эта искренняя каталонка с добрым сердцем никогда не считалась эталоном оперного аристократизма. Но вот что удивительно: что бы и с кем бы ни пела Кабалье — будь то Лучано Паваротти, Фредди Меркьюри или Николай Басков, какие бы выпады в «низкий жанр» она себе ни позволяла, ее роскошный, сызмала поставленный голос всегда оставался неуязвимым, несбиваемым, не поддающимся на провокации. И наоборот: когда поет Николай Басков, могут получиться замечательные «любимые мелодии», «золотая классика», «платиновые оперные хиты» — все что угодно, но не опера.
