Дом Достоевского приютил выставку Хармса
В Петербурге, в доме-музее Достоевского открылась выставка «Случаи и вещи. Даниил Хармс и его окружение».
На вопрос, почему выставка, посвященная Хармсу, разместилась в доме-музее Достоевского, директор музея Наталья Ашимбаева пояснила, что здесь с момента создания собирают материалы, относящиеся к связям литературы XX века с творчеством Федора Михайловича.
— Существует научное мнение, что творчество писателей авангардных направлений в значительной степени происходит из стихов капитана Игната Лебядкина, персонажа романа «Бесы», — отметила Наталья Ашимбаева.
Писатель Даниил Гранин, однако, не скрывал удивления по поводу проведения выставки Хармса в музее Достоевского.
— Один — самый серьезный писатель, другой — самый большой чудак в нашей литературе. Наверное, «чудак» — не самое лучшее определение. Но вся их группа — вне определения. Рад, что в нашей жизни опять появились обэриуты. В нынешней обстановке они чувствовали бы себя хорошо, привольно. Более абсурдной поры в России еще не было — жизнь полна обэриутских радостей, насмешек, удивительных и странных историй, совпадений, — сказал «Известиям» мэтр отечественной литературы.
Куратор выставки Алексей Дмитренко, главный редактор издательства «Вита Нова», которое занимается изданием Хармса, рассказал, как собиралась экспозиция.
— Работа над каждой книгой превращалась в настоящее научное исследование. Мы разыскивали подлинные материалы, рукописи, фотографии, вещи. Какие-то предметы приобретали, какие-то нам дарили. А когда в нашем собрании появился легендарный чемодан, мы поняли, что количество должно перейти в качество, — заключил он.
Речь идет о чемодане, в котором в блокадную зиму 1941–1942 годов друг Хармса, философ Яков Друскин сберег рукописи арестованных Хармса и Введенского.
В прошлом году издательство «Вита Нова» приобрело автографы Хармса. Среди них — 13 не известных ранее текстов. Они представлены на выставке и в виде автографов, и в виде авторской книги художника Юрия Штапакова (она так и называется — «13 неизвестных», тираж — 16 экземпляров, сшита вручную), а также в виде театрализованного представления с участием приглашенных артистов.
На выставке можно увидеть радиоприемник Telefunken, принадлежавший Хармсу. О любимых передачах писателя свидетельствуют пометки в записных книжках и дневниках: репортаж о футбольном матче между турецкой и ленинградской командами (1933 год), концерт Шаляпина и репортаж о похоронах Кирова (1934), концерт из произведений Брамса и Перголези (1935). Тут же экспонируется деревянный стол, предоставленный Хармсом в общее пользование жильцов коммунальной квартиры на Надеждинской улице. На нем стоял квартирный телефон.
Картину эпохи дополняют личные вещи Якова Друскина: дубовый письменный стол с тканевой обивкой столешницы, кресло, пишущая машинка «Москва», бинокль, увеличительное стекло, Библия. Над столом — фотопортрет Друскина, сделанный Михаилом Шемякиным в 1963 году.
Каталог выставки впечатляет исследовательским потенциалом — содержит, в частности, первые научные описания материалов из коллекции издательства, а также из других частных собраний, связанных с Хармсом и его окружением. По мнению гостей, посетивших вернисаж, следующим шагом организаторов должно стать создание музея Даниила Хармса.
«Он всё писал наоборот»
Гость выставки, художник Александр Траугот рассказал «Известиям, каким он запомнил писателя.
— Некоторые отделяют детские стихи обэриутов от «взрослых», серьезных. Это неправильно. Дети отличаются редким качеством: у них не испорчен вкус. Хармс любил детей, но писал, как не любит их. Но для этого надо быть Хармсом. Он всё писал «наоборот». И сам был ребенком — могучим, талантливым. Среди детей он чувствовал себя легко, в своей среде.
Я помню, как он устроил целый спектакль на елке в Доме искусств, где должен был прочесть стихотворение. Вошел, споткнувшись. Уже привлек внимание. А как он читал! Сначала пробормотал что-то неразборчиво. Дети зашевелились. Шум, внимание. Его принцип — озадачить, вызвать восхищение. Хармс — это всегда игра: со слушателями, с собой.
Еще могу рассказать «бытовое». Когда мы приходили в гости к Друскину, у него всегда была водка и «копчушки». Он мог много выпить, это составляло предмет его гордости. И не пьянел. И Хармс тоже. Если Яков Семенович Друскин много выпивал, то закрывал один глаз. Видимо, у него двоилось.
Хармс рассказывал, как они втроем — он, Друскин и Петров — ходили в пивную, брали водку и борщ, и у Петрова почему-то все время прибавлялся борщ в тарелке. Он незаметно выливал туда водку — соревноваться с ними не мог.
