В глазах молодых людей — азарт и немного страха. У многих на лицах — маски-респираторы. Руки сжимают лом, арматурный прут, ломают двери комнат. В комнатах, в коридорах — неопрятные люди с раскосыми глазами. Кто-то из них растерянно топчется, кто-то лезет в драку.
Но это — до первого выстрела. Жилец стреляет из травмата, и картина меняется: нет больше азарта, остался один страх. Юнцы опрометью выбегают из подъезда, девушка держится за голову, она ранена. Возле дома — два рояля в кустах: скорая и полиция. Девушка отправляется в больницу, 60 героев махаловки, в основном местных квартирантов, — в околоток.
Этим налетом на общежитие трудовых мигрантов в Капотне движение «Щит Москвы» вновь заставило о себе говорить — как и в конце июня, когда похожая драка, правда, без стрельбы, случилась на противоположном конце Москвы, в Тушино. Впрочем, на счету у борцов с мигрантами уже несколько десятков подобных рейдов.
«Щит Москвы» был организован в марте этого года Алексеем Худяковым, активистом «России молодой» — одной из «кремлевских молодежек», некогда созданных для борьбы с «оранжевой угрозой», но сильно сдувшихся, когда эта угроза, обвязавшись белыми лентами на манер мумии, и в самом деле появилась у нас на пороге. На этот раз людей, работающих на рынке молодежной политики, можно поздравить с маркетинговой удачей. От типичной «кремлевской молодежки» новое движение выгодно отличается отсутствием казенных курточек-маечек, официозного бубнежа и клятв в верности старшим товарищам. А в отличие от запрещенного два года назад ДПНИ и иных антимигрантских групп оно не исповедует националистических идей (по крайней мере открыто), не кидает зиг и не пользуется символами, в которых пытливый глаз мог бы углядеть свастику.
Полиции явно нравится идейно-нейтральная лояльность нового движения. Не берусь утверждать, что его рейды согласовываются с полицией, но вряд ли без ее благосклонности люди, систематически сбивающие ломами замки с чужого жилья, долго оставались бы на свободе.
Полицейская выгода от добровольных помощников очевидна. Активисты готовы ради пользы дела чуточку нарушать закон, неся за это нестрогое отеческое наказание, при этом государство остается как бы ни при чем. Активисты могут вызывать огонь на себя, провоцировать мигрантов на сопротивление, сдавая их вовремя подоспевшим стражам порядка. Наконец, активисты помогают разрывать коррупционные связи между организаторами незаконной миграции и «плохими копами», потому что чувство, которое ими движет, пока что сильнее денег.
Мне знакомо это чувство на личном опыте. В университете я был гоповцем (не путать с гопниками) — членом Группы охраны природы и ее «боевого крыла», именовавшегося БСБ («борьба с браконьерством»). Осенью неслись мы на тряских грузовиках в подмосковные леса, на затопленные мещерские карьеры выслеживать в болотных сапогах любителей дичи, зимой вызволяли стерлядь из подледных мереж. Благородное дело — защищать природу! Но был и другой мотив. Один наш студент, веселый парень из Донбасса, признавался: «Я ведь сам раньше был браконьером, рыбу динамитом глушил. Но на людей охотиться интереснее». «Идет охота на людей, идет охота» — таков был наш негласный девиз. Мы охотились на охотников, людей вооруженных, и в глазах у нас были страх и азарт.
Но ведь бороться с нелегальными мигрантами, а тем более с бесчинствами коммунальных компаний, которые организуют у нас рабский труд приезжих, выкуривать несчастных людей из подвалов, не приспособленных для нормальной жизни, — тоже дело благородное и нужное, и разве так важно, какие мотивы движут молодыми людьми, на свой страх и риск предлагающими свою помощь в этом деле? «Наконец-то у нас возникает гражданское общество, о котором мы так долго мечтали!» — скажут одни. «При попустительстве властей растут новые хунвейбины», — возразят другие.
Кто бы ни был прав в этом споре, можно сделать один объективный вывод. Возможность полусанкционированного насилия и произвола под благовидным предлогом стала волшебной дудочкой, за которой готова идти немалая часть наших молодых людей. Эта дудочка может оказаться привлекательнее всех ранее обещанных социальных лифтов, всех селигеров и антиселигеров, вообще всех предыдущих попыток как власти, так и оппозиции мобилизовать энергию молодежи. Тем более что борьба с нелегальными мигрантами — не единственный из таких благовидных предлогов; есть еще борьба с педофилией, за православную нравственность, против гомосексуальной пропаганды. Наконец, война против наркотиков.
Конечно, молодые волчата пока еще не отрастили зубки и разбегаются врассыпную при первом же выстреле из травмата. Но со временем они заматереют и не исключено, что уже на будущих выборах в Мосгордуму «Щит Москвы» и подобные ему организации смогут выставить армию агитаторов, по своей мощи превосходящую пресловутых «хомячков Навального» — и мы пока не знаем, кто этой армией воспользуется.
Впрочем, дерущихся — мигрантов и антимигрантов — в ближайшие годы может разогнать лесник по имени Кризис. Как сказал недавно премьер Дмитрий Медведев, значительной части населения «придется менять не только место работы, но и профессию, и место жительства». Возможно, жильцы подвалов и окраинных общежитий сами собой сменят место жительства, вернувшись в родные места, а их работа достанется людям, вынужденным сменить профессию. Например, увольняемым сотрудникам ликвидируемых научных институтов. Или самим активистам «Щита Москвы».
